Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Мы с Иваном Ивановичем были сегодня у начальника производства. В кузницу сегодня не пойдёшь, будешь работать на новом шикарном месте, — в портновской мастерской. Это привилегированное место. Находится мастерская на территории колонии, в двух шагах от нашего корпуса. Будешь шить спецодежду для колонии и постельное бельё. Но хочу тебя предупредить, что работать будешь в одну смену с теми, кого ты обидел. Шамиль, там тоже работает, так, что смотри у меня, чтобы никаких эксцессов с ними не было. Как только узнаю что непотребное, все пойдёте в карцер.

— Всё я понял Пётр Егорович, спасибо вам большоё за внимание ко мне и заботу о моём здоровье, я вас с Иваном Ивановичем не подведу, — отблагодарил начальника Беда, но мысленно он себе сказал: — «Да пошли вы все к чёрту со своей заботой. Бабскую работу мне нашли, геморрой зарабатывать. Откуда они узнали, что я шить могу. Неужели мать на свидании рассказала. Думают, я там стахановцем буду. Чёрта с два. Я портной только для себя. Посмотрю, если не понравится, опять им косаря вставлю и на больничку свалю»

…Перед обедом Беда сообщил Юрке, что ему дали новую работу в портновской мастерской, и будет он работать вместе с Шамилём.

— Это здорово, лучшей работы на зоне нет, — ты держись за неё. Ты же на свободе брюки даже мне шил. И здесь те же брюки будешь строчить, ковбойки научишься шить. Выйдешь на свободу, всегда на кусок хлеба заработаешь. Каждый мечтает устроиться на это тёпленькое место, но не каждого туда берут. А с Шамилём, я думаю, у тебя там проблем не будет. Он тоже не дурак, себе на попу приключений искать, это не в его правилах. Хитрый как лис.

Беда подошёл к своей кровати и увидал, что там лежит, чья — то новая роба.

— А это, что? — показал он на робу.

— Это тебе Гесс раздобыл, примеряй твой размер, а то у тебя балохонистая роба, а здесь опрятный вид имеет большое значение.

Беда примерил робу, она действительно пришлась ему впору.

— Надо будет поблагодарить его за это, — сказал он.

— После сочтёмся, его так же встречали, он это понимает, — сказал Юрка, — а сейчас пошли на обед строиться?

…После обеда Беда пошёл в мастерскую. Это была небольшая комната на десять швейных машин подольского производства и одна многофункциональная электрическая машинка.

Около стены стоял закроечный стол, на котором восседал грузный лысый мужчина и когда он открывал рот, то из него показывались три больших жёлтых, разрозненных между собой зуба, отчего рот его напоминал сельскохозяйственную борону. Это был мастер — закройщик, звали его дядя Миша, который работал в колонии больше двадцати лет. На вид ему было пятьдесят лет, и он являлся участником Отечественной войны. Тогда он носил форму капитана танковых войск. Заместитель начальника колонии по режиму был его лучшим другом и когда дядя Миша появлялся на работе под хмельком, все сотрудники закрывали на это глаза. Жена его, тётя Таня, работала за стенкой заведующей баней. Это была, прихрамывающая миловидная женщина бальзаковского возраста. По её лицу и фигуре можно было безошибочно судить, что в молодости она была прекрасна и жизнерадостна, так — как щёки её постоянно отдавали натуральной природной румяной и острое чувство юмора она до сего времени не утратила. Эта женщина частенько заходила в мастерскую и контролировала своего недисциплинированного супруга, ввиду его не редких возлияний на рабочем месте.

Сам дядя Миша за долгие годы работы с малолетними преступниками и в совершенстве изучил воровской жаргон с разными примочками. Он так грамотно воплощал все эти знания в жизнь, что лишний раз доказывало, что блатнее его на зоне никого не было. И тягаться в этой науке никто с ним не решался.

Беда, передал мастеру предписание врача и направление от начальника производства, которое ему вручил Пётр Егорович.

Дядя Миша взял его, прочитал, потом насадил на цыганскую иглу и бросил на закроечный стол:

— Нет у меня места для тебя дорогой, ни в первую смену, ни во вторую. Видишь, все машинки заняты, — обвёл он глазами мастерскую. — Почему они направляют узников замка ИФ в швейку, не согласовав со мной? К тому же нагнали на меня Беду. Мне с такой фамилией портные не нужны. Боюсь пепел от мастерской останется. Больно глаза у тебя искристые! Тут не только швейка вспыхнет, но и зоне каюк будет.

— А вам, что бесплатные лишние руки не нужны? — спросил вызывающе Беда.

— Что? — гаркнул он. — Ты мне себя давай не навязывай?

Я на тебя должен ведомость составлять и табель вести, как положено. А у меня в штате всего двадцать человек. Десять в первую смену и десять во вторую, — куда я тебя засуну?

…Все кто сидел за швейными машинками, прекратили шить, и наблюдали за разговором мастера и Беды.

— Дядя Миша, а я через три дня на взросляк ухожу, — сказал чернявый парень.

— Да ты, что Горемыка, — засмеялся мастер, — доигрался? — Забожись на Коране, коль фуфло не задвигаешь.

— Да обосраться мне жидким поносом, если вру, — сказал Горемыка.

Дядя Миша рассмеялся ещё сильнее, а Горемыка в это время добавил:

— На твоей беззубой роже.