Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Беда пришивал пуговицы и слушал словоохотливую тётю Таню. За два часа она рассказала ему про всю свою жизнь с дядей Мишей, про своих детей, которые вышли в люди, закончив институты. И не забыла при этом посетовать на плохое здоровье, которое она потеряла, работая здесь, где все операции стирки и глаженья выполняла одна, заработав себе гипертонию. Благо старшая дочка Елизавета работает врачом — терапевтом и постоянно наблюдает за её давлением.

Отведя свою душу за разговором, она Сергея отпустила на два часа раньше в корпус. Он пришёл в отделение, но там кроме дежурного никого не было. Все в это время находились на работе. Дежурный сидел с раскрытой книгой за столом, на котором стоял телевизор. Беда разулся и прошёл к своей кровати.

Дежурный, забеспокоившись, робко подошёл к Беде и сказал:

— Нельзя в отделении находиться в рабочее время. Могут нас обоих наказать, но может тебе и можно быть здесь. Только ты бугра предупреди тогда, что я тебя ставил в известность.

— Нельзя, значит, нельзя, я выйду на улицу. Погуляю там, ничего страшного со мной не случится.

— Нет, ты меня не правильно понял, ты сиди здесь, только если, что скажешь, что я не виноват.

— Вы, что все такие зашуганные здесь? — спросил у него Беда.

— У нас ещё ничего, в других отрядах хуже, там дисциплина строже, чем в армии. Поэтому из других отрядов больше представляют на условно досрочное освобождение.

— Ты тоже его ждёшь?

— Всё его ждут и надеются, а у меня УДО в марте месяце. Освобожусь, никогда больше сюда не попаду. Пойду работать художником — оформителем, если в армию не призовут. Заочно поступлю учиться. У нас в городе, есть, где учиться.

— Этого добра сейчас пруд, пруди, почти на каждой улице учебное заведение, — сказал Беда, — а вот с мозгами дефицит.

Сергей, перевернул его книгу и посмотрел на обложку. Он читал книгу Достоевского «Преступление и наказание».

«Что за странная мания у всех? Как попадут в тюрьму, всем сразу подавай полное собрание сочинений книг Достоевского. На свободе бы читали, или в учебную программу включили этого писателя, может, не попали сюда, — подумал Беда, — хотя я сам до восьмого класса его всего прочитал, но в казематы, однако загремел».

— Ладно, земляк ты дежурь тут зорко, а я пойду, прогуляюсь по территории, — подвинул он ближе книгу к дежурному.

— Просто так в это время ходить нельзя по зоне, порядок такой. Все колонисты должны быть в школе или на работе. Попадёшься, кому из администрации заставят объяснительную записку писать. Можно гулять, тем, у кого есть освобождение от медика. Лучше сидеть здесь. Тут безопаснее.

«Вот, к оракулу я наверное и схожу, — надумал Беда, — пора отметиться у врача, если время есть. Поинтересоваться насчёт профилактики своего драгоценного здоровья».

…Беда вышел из корпуса и поднялся на второй этаж административного корпуса, где в этом небольшом здании построенном в стиле ампир находилась не только санчасть. Здесь — же на первом этаже был кабинет кума Фенюшкина, библиотека и комната духового оркестра. На втором этаже в приёмной врача никого не было. Стояла тишина, и только в стационарных палатах раздавались глухие голоса.

Беда открыл дверь кабинета врача:

— Есть, кто живой? — спросил он, — надеясь, что врач находится за ширмой. Но ответа не последовало.

Он окинул взглядом кабинет и ему бросился в глаза стакан с термометрами для измерения температуры тела, стоявший на столе. Он быстро, не громыхая сапогами, зашёл в кабинет и без опаски взял один термометр. Спрятав его в карман, он так же осторожно и тихо вышел из санчасти.

В отделении, незаметно от дежурного, он временно спрятал термометр в подушку.

«Сгодится, в трудную минуту», — подумал Беда.

Гармонист

В шесть часов вечера корпус заполнился многообразным шумом, все пришли с работы и начали готовиться к ужину.

Юрка вдохновлённый новыми веяниями колонии сообщил Беде, что его совету последовали земляки и на производстве всё обсудили. Подобрали путёвых пацанов с каждого корпуса, которые будут набирать сортяк, что подразумевает ребят первого сорта, которые будут готовить плотву, не давая их обижать никому и по возможности их поддерживать. Плотвой они называли пацанов средняков, которые не состояли в активе, но иногда были подвержены унижениям со стороны его.

— Сегодня земляки тебя приглашают в спортзал поиграть в баскетбол и обсудить ряд вопросов. Там только одни наши будут, — сообщил Юрка.

— А что здесь спортзал есть, — изумился Беда.

— Здесь спортивный зал, намного больше и лучше, чем в нашей школе. После ужина увидишь.

— В зал, я, пойду, но тайные общества, зачем мне? То, что я сказал вчера пацанам, я мог сказать это не только при Шамиле, но и при всей зоне. Мне конечно лестно, что привлёк их внимание к себе, но шептаться по углам это не моё. Шёпот всегда и везде обязательно вызывает тревогу у соседа. Даже если сосед незнакомый.