Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— Я степь, я Калмыкия, папа татар, мама калмык. Татария ехал перет сутом.

— Ясно в Татарию ты приехал жить перед судом. Ну ладно, спасибо за пельмени, пойду я к себе в корпус.

Они пожали друг другу руки, и Беда вышел из помещения бани.

На улице шёл проливной дождь. Он не любил такую осень, когда сильный ветер на пару с беспросветным дождём оголяет золотистый наряд с деревьев, и вспенивает землю, превращая её в слякотную грязь. Ему всегда казалось, что эта грязь, наслаивается на него и приводит к неоправданному унынию. Так же он знал и давно усвоил, что природа не должна влиять на настроение человека и в каждой погоде нужно искать свои прелести. Но к такой погоде он никогда не находил красивых слов, кроме одного. Мрачность.

…Он добежал до библиотеки. К его радости она была открыта. Сергей набрал там целую кипу книг и обложил себя ими, читая их запоем. До него от дежурных дошёл слух, что начальник отряда Пётр Егорович проверяет все книги, которые читают колонисты его отряда.

Беда где — то похожую политику встречал. — «Наверное, это один из приёмов воспитания. Вначале узнают, к чему колонист проявляет интерес. Затем элементарно влезают к нему в душу через книги, чтобы найти с ним контакт».

— Ладно, я помогу найти тесный контакт со мной, такой, что вам со мной говорить не захочется. Я, познакомлю вас со своим формуляром, — сказал себе мысленно Сергей.

Через два дня он сдал прочитанные книги и попросил Философские трактаты Л. Сенеки, Разбойников Ф. Шиллера, но получил мгновенный отказ, за неимением такой серьёзной и умной литературы.

Беда без излишней скромности попросил разрешения у старой библиотекарши, которая помимо очков была вооружена ещё и огромной лупой пройти к книжным стеллажам. В чём ему не последовало отказа и он самолично мог не спеша ознакомиться литературным богатством библиотеки колонии. Отыскал на самом верху «Аналитики» Аристотеля, томик Сумарокова. Эти книги он на свободе перечитывал по нескольку раз, а вот Каменный пояс Фёдорова, ему не приходилось читать. Аристотеля и Сумарокова он положил на свою тумбочку, где книги хорошо были видны, а Каменный пояс, принялся читать. «Пускай знакомятся теперь» — подумал он.

После болезни Беда пошёл работать в мастерскую.

Капканы от дяди Миши

Дядя Миша удручённый своими заботами, показал Беде освободившую машинку, которая стояла впереди рабочего стола Шамиля. Дома у Сергея машинка была с ручным приводом. Здесь он целый час учился работать ножным приводом, гоняя машинку в холостом режиме. Потом он прострачивал планки. Работа Беде понравилась, хоть и сидячая, но ноги получают надлежащую тренировку. Он ни с кем не разговаривал в этот день. Работа его очень увлёкла, и ему необходимо было обязательно выполнить сменное задание, которое дал мастер, поэтому на перекур со всеми не выходил. Но когда работал, чувствовал на своей спине прожигающий взгляд Шамиля. На второй день дядя Миша прибывал в весёлом настроении, показал Беде, как обмётывают петли вручную и втачивают рукава на ковбойке. Петли он знал, как обмётывать, а вот рукава, это для него была новинка. Беде на секунду понадобились ножницы, он посмотрел по сторонам, свободные лежали только у Шамиля.

Он взял их, отрезал ненужные махры и положил назад.

— Больше не шопай, а то руки обобью, — сквозь зубы процедил Шамиль.

Беда перевалился грудью через его машинку и ровным голосом предупредил того:

— Ты ноздри не раздувай, а руки свои лучше побереги.

Шамиль посверлил его зло глазами, но промолчал.

…Дядя Миша, сидя верхом на своём излюбленном месте, которым являлся возвышающейся раскройный стол, заметил короткую перепалку между Бедой и Шамилём.

Опустив очки на нос, он безразлично посмотрел им обоим в спины:

— Эй, Мамай, чай тебя Дух одолеет, как миленького. Ты напрасно задираешь Беду, посмотри на его руки и шею. Гребень он тебе свернёт, что и прокукарекать не успеешь. Я за свою долговременную работу в колонии повидал разных экземпляров. У Духа на первый взгляд глаза добрые, но как только шторки у него приоткроются, там Мамай увидишь отражение своего переломленного хребта. Это не худосочный Филат, который тебе портянки стирает в кобыльей моче, а русский одуванчик с тигриными повадками. Подуешь на него, без зубов останешься, а сорвёшь, — руку потеряешь.

— Я портянки никогда не стираю, я их выбрасываю. У меня, каждую неделю они новенькие и чистенькие, — с обидой заявил Шамиль.

— Знамо дело. А где берёшь ты чистые портянки? — у новичков неоперившихся отбираешь. — Знаю я всё и понимаю вас лучше любого Макаренко. Ты думаешь, за чистыми портянками свою душу грязную спрятать. В жизни, так не бывает, а в тюрьме тем паче. Если бы я был колонистом, быстро бы тебя на чистую воду вывел. Ты бы у меня на параше сидел до своего счастливого дня. Ножниц, видите ли, он пожалел, как будто они его. Я тебе Мамай одну поучительную историю поведаю, а может, я вам рассказывал уже, но всё равно слушайте…