Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— Идёт, но и жижа к лицу идёт. Она меня уморит.

— Потерпи немного, скоро ослобонишься.

К Мишиному несчастью труба оказалась с дефектом, где середина была чуть заужена, так как изготавливали её не в заводских условиях. По месту её замеряли и по месту изготавливали, но из — за отсутствия отвода она была не установлена. Миша утопил ноги в неё, и на этом всякие движения были закончены. Посередине трубы Уксус застопорился.

— Всё финиш, надо резать, — заключил прораб, — каких дураков сажают, да таких близко к тюрьме нельзя подпускать, чтобы российские тюрьмы не позорили. Прямым ходом в дурдом. Там им шикарней будет жить.

Кум стоял и добродушно улыбался над эмоциональной речью прораба.

— Смешно тебе Васильевич, а мне не до смеха. Всё это висит на моей шее, — при этом прораб постучал себя ладонью по бритой шее.

— Чего вы держите его вверх ногами? — обратился он к Дуде, — опускайте трубу вниз.

Аккуратно труба не легла, а с грохотом опустилась на пол, выбивая при этом фланцами маленькие кусочки бетона, один из которых угодил азиату в фуражку.

— Мать моя женщина, — вскрикнул Уксус.

— Может она и женщина, но дура видать знаменитая была, если тебя в колыбели не удавила, — ответил ему прораб. — Пойду, ножницы по металлу принесу, резать будем, — сказал он, — а ты Бурый сбей фланец, со стороны ног, — и он удалился в сторону бытовок.

Беда подошёл к Бурому и Дуде.

— Как я его здорово огулял шлангом? — тихо спросил Бурый.

— Хорошо, но я тебе не на шланг показывал, а на кусок кабеля, он почти такого — же диаметра. Нужно было трубу катануть и протянуть его кабелем не по икрам, а по берцовой кости голени, чтобы он по объекту с палочкой передвигался, — дал запоздалый совет Беда.

Бурый взял кувалду и собрался сбивать фланец.

— Не спеши? — остановил его Беда.

Но тут появился прораб с ножницами по металлу:

— Ну, чего думаем, — сшибай, давай фланец? — сказал он.

— Не надо трубу портить? — вполголоса, сказал Беда, чтобы Уксус не слышал. — Он с испугу залез туда, нужно теперь его напугать ещё раз, тогда он вылезет оттуда.

— А что ты предлагаешь? — словно заговорщик начал говорить шёпотом прораб.

К ним ближе подошёл кум с Узкоплёнчатым.

— Всё будет нормально, вы только молчите, — заверил их Беда.

— Я, конечно, извиняюсь, я не силён в производстве, но эта труба состыкована с трёх кусков, — сказал Кум, — не легче один кусок отсоединить и его будет проще извлечь из неё. Как ты думаешь Кузьмич?

— Я бы давно это сделал без чьих — либо советов, но средние фланцы обварены по периметру и перемычки ещё в придачу присобачили для жёсткости. Всё русская спешка виновата.

Отверстия фланцев вчера не подошли, я сказал, чтобы на прихватку посадили их временно, пока комиссия ходит, а они перестарались. И вдобавок колено не подошло к диффузору. Его они увезли с собой, чтобы переделать. Я их жду. К трём часам, все работы по приточке должны быть закончены, иначе с меня голову снимут, так, как давно уже подписал форму 2.

— Я предлагаю ливануть в трубу ведро воды, — громко сказал Беда, и после пропустить по ней электрический ток от сварочного аппарата. Его будет трясти и от этого. После такой процедуры он будет, хочешь, не хочешь ползти вперёд или назад.

— А ничего с ним не случится смертельного? — поняв игру Беды, громко спросил прораб.

— А чего с ним будет, он живучий. Сколько смертей он пережил, нам всем вместе и не снилось. Он раньше на кладбище могильщиком работал. Повидал всякого. Переживёт и электрическую тряску.

Уксус заёрзал в трубе и плаксивым голосом запричитал:

— Не верь ему Кузьмич? Он с нечистой силой знается ирод блатной. Зажарить меня хочет.

— Слушай Уксусов, пускай он делает, как находит нужным, лишь бы трубу сохранил, а мы пошли в вагончик.

И он начал имитировать уходящие шаги, оставаясь стоять на месте.

Кум от волнения снял с себя форменную фуражку и носовым платком вытер пот со лба и лысины.

— Слушай Вадим, они ушли, давай заглушки поставим с двух сторон, а внутрь бросим тряпку с ацетоновой краской, пускай на хрен сдыхает. Случай удобный, чтобы уморить его, — предложил Беда.

— Я не против этого. Мне давно хотелось ему шею свернуть, — громким криком ответил Вадим.

Дикий вопль разлетелся на весь первый этаж, и из трубы показались ноги Уксуса.

— Вот теперь его можно вытаскивать. Через пять минут он будет на свободе, — уверенно пообещал Беда и удалился.

Вернулся он быстро вместе с погрузчиком и двумя стропами.

Перетянув одним стропом ноги Уксуса, и зафиксировав его за петлю железобетонной плиты, второй строп он пропустил через центр воздуховода, стянув его у сваренных между собой фланцев. И дал команду водителю погрузчика, чтобы тот помалу отъезжал.

Стропа натянулись и сразу ослабли оттого, что Уксус лежал на бетоне, а пустая труба потянулась за погрузчиком.

Кузьмич облегчённо с сопровождением голоса выдохнул воздух, и подбежал к Беде, радостно пожимая его руку:

— Вот спасибо, выручил меня от неминуемой смерти. А соединят всё это ребята за десять минут. А ты, Уксусов, иди, принеси ведро воды и вымой воздуховод, и сам не забудь обмыться.