Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Уксус с формой головы финика в это время был похож на безобразную палитру, на которой замешали самые безвкусные краски, вызывающие скуку и отвращение.

Он лежал на животе, оглядывая красными глазами присутствующих.

— Я не могу ни рукой, ни ногой пошевелить. Затекло всё.

— Ты, как попал туда Уксусов? — спросил Кум, воротя носом.

Уксус приподнял своё тело с бетона и встал на колени.

— Во всём виноват Беда, — показал он пальцем в сторону Сергея.

Беда от услышанного обвинения нагло рассмеялся.

— А я здесь причём. Я в трубу тебя не загонял.

— Ты перегородил вход поддоном с кирпичом, чтобы я не смог выйти оттуда.

— Правильно, и шланг с отбойника я сорвал, которого ты напугался и залез от страха в трубу, что даже в штаны наложил.

— Уксусов, тебя какой судья интересно знать судил? — спросил прораб.

— Кильдяшкин, — ответил он.

— Когда освободишься, передай этому Кильдяшкину привет от Кузьмича. Скажи ему, что он пень. Таких рахитов, как ты не в тюрьму надо сажать, а истреблять, чтобы славянскую нацию не позорили. Скажи ему, что прораб Никитин с Горьковской области так сказал. Мудак! — заорал он. — Это я приказал водителю поддон туда поставить. Нишу класть там собирались. А этот дядя, — он кивнул головой в сторону, где стоял Беда, — от смерти тебя спас, а ты на него бочку катишь. Чтобы завтра, я тебя в здании не видал. Пойдёшь в бригаду, будешь траншеи по контуру рыть. Вручу тебе лопату самую большую и вперёд.

— Ай, ай Миша, кургузая твоя голова, что ты натворил? — причитал Узкоплёнчатый. — Разве можно так поступать. Взрослый мужчина, а хуже дитя маленького.

Уксус стоял на коленях, насупивши, опустив голову книзу.

— Не хотел я, — оправдывался он.

— Пошли Бахтияр, — позвал Кум Узкоплёнчатого, и посмотрел в упор на прораба, — а тебе Кузьмич жениться непременно надо. Нервы у тебя никуда не годятся. Женишься, успокоишься, — так природа повелевала.

— Я пока не собираюсь сковывать свою независимость, — крикнул он вслед уходящему Куму, — ты со своей женой все волосы потерял, а я до сих пор с кудрями хожу.

В этот день вентиляцию комиссия приняла окончательно.

Прораб на радостях на следующий день принёс Беде две пачки сахару и большой арбуз. Передавая ему в руки арбуз, он сказал:

— Давай мастером или диспетчером тебя оформлю, ты парень толковый, что ты с рулеткой по объекту лазишь. Работа будет не пыльная, но хлебная. Наряд буду закрывать тебе, как гражданским. Пойдёшь на свободу вспомнишь меня добрым словом.

— Нет, я эту работу не осилю, потому что в строительстве ни грамма не волоку, да и работа диспетчера для меня незнакома, — вежливо отказался Беда. Я, как — ни будь, в бригаде перезимую, а там видно будет.

— Смотри, хозяин барин, — недовольно буркнул прораб.

Вечером в этот день на зоне к Беде подошёл Африкан.

— Мне опять совет твой нужен. Не знаю, как поступить, — робко волнуясь, сказал он.

— В чём дело, выкладывай?

— Предлагают мне должность коменданта на наш объект вместо Уксуса. Я понимаю, что при этой должности обязательно потребуют, чтобы я писал рапорта и закладывал, а мне противно этим заниматься.

— Тебе кто это предложил?

— Заместитель начальника по производству и кум. Но я знаю, точно, что предложение это исходило по рекомендации брата, — нашего начальника отряда.

— Тебе когда на свободу? — спросил Беда.

— Брат говорит, что через два месяца освободит по УДО.

— Если хочешь освободиться раньше, забудь слово брат, а комендантом иди работать не думая. Два месяца мурочку им проконопатишь, а там, на волю уйдёшь. В крайнем случае, если домахиваться остро будут, нарисуешь на непутёвщину бумагу. Совесть за них не будет мучить. И путёвые ребята в ладоши похлопают за это.

— Послушаю тебя, пойду дам согласие куму, — принял решение Африкан. — Я полагаюсь во всём на тебя.

…Со следующего дня он заступил на должность коменданта и заключённым, имеющим контакты за забором, наступило раздолье. Они смело с первого и второго этажа могли, не боясь разговаривать жестами. За третьим и этажом и крышей до сих пор, наблюдал Мирза. Когда нужно было в больших количествах через забор перебросить посторонние предметы, Беда или Спирька подходили к вышке с охранником и решали вопрос положительно. Договаривался с караульным солдатом срочной службы, авторитетному сидельцу было без проблем. Вся процедура решалась мгновенно без всяких проволочек. В это время кто — то отвлекал Мирзу, и подогрев спокойно опускался на землю.

Трюмление

Стоял очень жаркий день. Солнце неумолимо палило, что спрятаться было некуда, перед обедом на проверке недосчитались одного человека. Как выяснилось, это был Ковров Лёха, по кличке Швырок, молодой парень из Балахны.

Узкоплёнчатый в этот день под хмельком всех заключённых загнал в отстойник, направив несколько солдат в здание, на поиски.