Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— Курите, остальные сигареты спрячь, чтобы не нашли?

Камера наполнилась табачным дымом. Довольных пацанов сигареты развеселили, и их потянуло на разговоры, которые убаюкали Беду. Он уснул сидя на лавке, облокотившись к стене. Проснулся перед отбоем, когда в камеру штрафники заносили топчаны.

Эту ночь он спал, как убитый. Утром, выходя на оправку Хохол, сказал Колчаку, что Зуб принёс сигареты, которые он до следующего дежурства оставил у себя.

На смену Хохлу пришёл Муркеша, это был противный и дотошный узбек сорока лет. При пересмене в камере он проверял все дырочки. В бетонном полу посередине камеры была такая дыра, куда прятали сигареты и чай. Эту дыру постоянно бетонировали, но она появлялась вновь. Туда со своей толстой рукой Муркеша далеко залезть не мог. Доступ полноценный в эту дырку возможен был только для худой и длинной руки. Приняв смену, Муркеша закрыл первую решётчатую дверь, оставив вторую распахнутой, чтобы табачный дым выветрился из камеры, а сам ушёл по своим делам на вахту. Монах достал спрятанный гвоздь с окна и передал его Волосу, — пацану сидевшему за взлом газетных киосков. Он за считанные секунды открыл замок, поднял кверху засов и отвёл его влево. Все оказались в просторном коридоре.

— Вторую камеру надо открыть и заблокировать входную дверь, — тихим голосом Монаху подсказал Беда.

Монах взял лопату и застопорил дверь.

Камеру, где находилось четыре человека, открыли ключами, которые Муркеша оставил у себя в приёмном покое. Затем открыли комнату, где находилась гражданская одежда заключённых, которые приходили на зону со следственного изолятора. Все пацаны облачились в вольные костюмы. Они хотели себя почувствовать немного свободными. Включили плитку и поставили варить картошку в мундире.

Из холодильника были уничтожены все запасы съестного контролёров, оставив для картошки солёные огурцы и помидоры. Хлеба была только четвертинка, что явно было мало для такого кагала. Громкий грохот в дверь заставил их замереть и прислушаться к голосам.

Муркешин с узбекским акцентом голос взывал, чтобы немедленно открыли дверь. Второй голос был начальника первого отряда.

Беда жестом руки показал, чтобы все молчали. Он подошёл к двери и вежливо спросил:

— Кто там?

— Это мы, открывай немедленно дверь, — раздался акцентированный голос Муркеши.

— Извините у нас обед, зайдите, пожалуйста, попозже, — продолжал издеваться Беда.

— Беда, это ты там чудишь? — не насытился за свой срок, — прозвучал строгий голос начальника первого отряда.

— Вам Беда требуется? Извините, он изволит отдыхать и в данный момент подойти не может. Если вас не затруднит, зайдите, пожалуйста, позднее, он вас примет.

Все пацаны стоявшие в коридоре зажимали рты, чтобы не рассмеяться.

— Я тебе изволю, так изволю, что посажу тебя в одиночку на все сутки, — кричал Муркеша.

— А где ты её найдёшь одиночную камеру, лично для меня построишь, так я к этому времени дома буду, — перешёл на свой голос Беда. — А я сейчас всех со второй камеры переведу в первую, а тебя посажу одного. Тогда ты попляшешь у меня, — кричал под дверью Муркеша.

— Слушай ты хрен тряпочный, ты ко мне чего с претензиями своими лезешь. Я что ли камеры открытыми оставил? — гаркнул басовито Беда.

— Я вас закрыл, — изворачивался Муркеша.

— И ключи нам оставил, чтобы мы на прогулку вышли, — крикнул ему Беда. — А будешь стращать меня, вторую дверь забаррикадируем. Ты лучше сбегай в столовую и принеси нам четыре буханки хлеба? У нас обед на подходе, а хлеба нет. Хлеб подашь нарезанными кусочками, через форточку первой камеры. Пообедаем, тогда запустим тебя, если будешь хорошо себя вести.

— Ты меня, что с работы хочешь уволить, Беда? Ну, будь умницей, открой дверь? — слёзно умолял он.

— Если тебе Русаков выпишет двигатель под твой тухляк, мы тебе всем изолятором хором реквием от радости споём. А умницы на второй зоне сидят, здесь одни умники, понял чёрт нерусский, — крикнул ему в замочную скважину Беда.

Пацаны облазили все углы, подходящие вещи прятали в дыру под полом. В шкафу у контролёров нашли две пачки индийского чая, который также спрятали в курок.

Вскоре у дверей собралась большая толпа народа, куда пришёл начальник отряда Беды и кум Моисей.

— Беда, — прекрати хороводы водить, — кричал кум, — неужели ты не понимаешь, если вызовут отряд из внутренних войск, то вам всем горько придётся. Или ты добавки хочешь?

— Я никаких хороводов не вожу, я просто погулять вышел. А добавкой меня не надо пугать, я ничего криминального не совершил.

— Тогда открой дверь, — просил кум.

— Не могу, я её не закрывал. Сами понимаете, меня неправильно поймут ребятишки, если я сунусь. Я же не святой Пётр.

— Кончай придурять. Тебе ничего не стоит поступить, как ты захочешь, — уговаривал его кум.

— Вот именно, как захочу. А сейчас, я хочу покушать немного. Пускай Муркеша бежит шустрей за хлебом. Ребята поедят, подобреют сразу, тогда откроют, а сейчас я с ними не договорюсь. Бесполезняк. И вы тут порожняк не гоните, расходитесь по домам. Всё будет нормально, здесь ребята сознательные сидят!

Кум вопросительно посмотрел на Муркешу.