Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Они пропустили по рюмке и принялись очищать мандарины, целиком засовывая их в рот:

— В детстве я их ел дольками, а сейчас не могу, — сказал Иван, — мандарин у меня ассоциируется с футбольным мячом, и варварски уничтожать его по кускам я не могу.

И он следом послал в рот ещё одну мандаринку.

— С такой роднёй тебе можно такими дозами есть, а для меня этот плод всегда был лакомством.

— Лёня, ты же пришёл не на мандарины меня разводить, я чувствую это. У тебя не срослось, видимо в Куйбышеве с футболом. Тебе исповедоваться необходимо.

Лёня налил ещё по рюмке коньяка. Они повторили.

— Я бы не сказал, что совсем не срослось, — почесал он за ухом. — Я играю, но только не за основной состав, а за дубль. У меня на поле без тебя происходит короткое замыкание.

Я играю на высоких скоростях, выдаю хорошие пасы но, ни тем игрокам. Я часто вспоминаю слова тренера «Волги», и нашего Серикова, когда они говорили, что без Беды я никто. Мне сейчас бывает и в дубле приходится сидеть на скамейке запасных. А я хочу играть.

— Ну и играй, кто тебе не даёт. Возвращайся назад пока не поздно. Сериков обиды на тебя не держит. Место в команде тебе всегда найдёт.

— Нет, — это исключено, — отверг он предложение Ивана.

— Я вкусил шикарной жизни высшего футбола. Понимаешь, у них каждый день праздник. Тренировка обязательный праздник, а матч двойной праздник. Я знаком косвенно со многими знаменитостями Советского футбола. Это такое счастье, крутится около них, и быть в кругу событий всего мирового футбола. Меня прельщает такой футбол. И пятиться назад я не буду. Всеми путями я буду пробивать бетонную стену высшей лиги. Я уже стою на бровке поля — вот, если бы ты был со мной. Я бы заиграл, — сожалея, произнёс Лёня. — Ты не злись только, но меня обязали сделать тебе ещё одно предложение. Я знаю, что ответ им привезу нулевой. Слышал, ты улучшил свой быт. Так мне предки мои сказали. Куда ехать, от такого уюта?

— Ты сам ответил за меня, так и передашь руководству клуба, и Манана у меня опять беременная. Сейчас на родине у себя отдыхает. Куда я поеду от своей родни? И такой природы, чем у нас, едва ли где найдётся лучше. Ты не забывай, я к охоте пристрастился. Пока считаю себя новичком в этом деле, но такой отдых мне по душе. И я тебе скажу, класс игры нашей команды мало, чем отличается, от команды мастеров. Всё дело в том, что у них есть деньги на высшую лигу, а у нас, их нет. Так мне Боря Шелехов сказал, а ему я верю.

— Возможно, он и прав, я столкнулся там с денежным вопросом, который и загнал меня в тупик, — задумчиво произнёс Лёня. — Мне без намёков сказали, чтобы играть в команде, нужно изрядно потратиться. Скамейка запасных говорят длинная, кто платит того, и выпускают на поле. А у меня, откуда деньги. Вот приехал к родителям просить, а меня отец отругал за это. Раскричался, не знаю, как: — «говорит за деньги можно жетон мастера спорта купить, а само мастерство не купишь. Таких мастеров быстро распознают болельщики, и потом кричат с трибун непотребные слова вместе со свистом. А это позор, не только футболисту, а всему руководству команды. И тогда тебя начнут постепенно отлучать от поля. Потом бутсы с футболкой подарят на прощание и помашут ручкой».

— Правильно отец тебе сказал, — вымолвил Иван, — он сам бывший футболист и понимает закулисный спорт. По правде сказать, мне самому не верится, что у нас есть такие функционеры, но серых и бездарных пинальщиков нередко можно встретить на поле. А потом узнаёшь, что это сынок, известного «генерала» из обкома партии, который зачислен в команду по звонку влиятельного папы.

Иван встал и достал из серванта шкатулку, где лежали у него документы на оружие, несколько пар запонок и золотой брегет, который не ушёл от внимания Савельева. Он порылся в шкатулке и вытащил сложенный лист ватмана.

— Смотри, — протянул он лист Лёне, — это мой друг Рамбай, портрет нарисованный в зоне. Его отец большой партийный бос. Коля порвал с ним все отношения и назло сел в тюрьму. Папа хотел, чтобы Коля учился в консерватории по классу скрипки, а Коля терпеть её не мог. С большим трудом, окончив музыкальную школу, он спрятал скрипку под диван. Папа всё сделал, чтобы Колю зачислили в консерваторию. Но он втайне от него, забрал документы и отнёс в цирковое училище. Он любил фокусы и стал постигать ремесло иллюзиониста. Узнав про его самовольство, папаша сделал так, чтобы Николай Рамбаев был отчислен из училища. После этого Коля и бросился во все тяжкие грехи, конфликтуя с законом.

Савельев, как показалось Ивану, его совсем не слушал, а думал о чём — то другом.

— Ты понял, о чём я тебе хочу сказать? — вопросительно посмотрел Иван на Лёню.

— Понял, — бросив взгляд на шкатулку, сказал он, — но в лиге, мне место всё равно найдётся.

— Ничего ты не понял. У тебя действительно короткое замыкание, — сказал Иван, убирая шкатулку на старое место, не обратив внимания, что содержимое шкатулки заинтересовало его друга. Хотя он быстро и отвёл взгляд, сделав равнодушный вид, но нужный вопрос задать, не забыл: