Горькое счастье: Собрание сочинений

Перебирая пальцами траву,
Как шерсть любимого большого зверя,
Я ничего цветущего не рву,
Мне даже серый одуванчик верит.

И бабочка, мне на руку садясь,

Подробно шарит хоботком по коже, —
Рука роняет травяную вязь,
Рука от счастья двинуться не может.

Ведь для меня в доверьи малых сих —

Предчувствие, воспоминанье рая:
Оно, как в детстве незабытый стих,
Горит в душе и греет, не сгорая.

«Как влюбленный, кого забыли…»

Как влюбленный, кого забыли,
Кто на холоде ждет давно,
Белой горстью мраморной пыли
Брошу ночью в твое окно.

И сквозь сон, свернувшись тепло,

Ты подумаешь, чуть зевая, —
Это веткой клен задевает,
Клен стучится в мое окно.

«Я смотрю на солнечное пламя…»

Я смотрю на солнечное пламя, –
Ты уже забылся где-то сном.
Где-то – за морями, за долами
В лунном свете спит наш старый дом.

Лунный свет котом ползет по крыше,

Черепицу трогает легко…
Может быть, во сне меня услышишь, –
Наяву, пожалуй, далеко.

«Свежий ветер идет, и вздыхают легко занавески…»

Свежий ветер идет, и вздыхают легко занавески,
В теплых зайчиках пол, в узкой рюмке подснежник цветет.
И сосульки бренчат, обрываются в тающем блеске,
И усами дрожит на весенних воробушков кот.
А над мутной рекой – вербы в мягких серебряных точках,
И теплеют деревья и тянутся сладко от сна…
И, как белый цветок, запеленатый в тесных листочках,
Расцветает душа, потому что сегодня весна.

«Трещит костер и рвется, золотея…»

Трещит костер и рвется, золотея;
Смотрю на пламя, не смыкая глаз.
В прохладе ночи, за спиной моею,
Пасется мой стреноженный Пегас.
Привал в пути. Мы оба отдыхаем
От дня земного и его забот.
И ласковым, глубоким черным раем
К огню костра спустился небосвод.

ПО НЬЮ-ЙОРКСКИМ СКВЕРАМ

1. «В плюще запыленного сквера…»

В плюще запыленного сквера
Обертки дешевых конфет,
Окурки, и скомкано-серый
Платок, и разбитый браслет;

И узкий отрез городского

Неловкого солнца лежит
На мусоре спеха людского –
Объятий, обетов, обид.

2. «В городском цветнике было скудное лето…»

В городском цветнике было скудное лето:
Темный жилистый плющ припылен, недвижим,
И петуньи такого дешевого цвета,
Что хотелось заплакать от жалости к ним.

А ребенок в очках, с голубым пистолетом,

Всех прохожих в индейцев легко превратил –
И доверчиво счастлив и парком, и летом,
И храпящим мустангом садовых перил.

3. «Парк черен, убог – растертый рисунок…»