Горькое счастье: Собрание сочинений

День святого Луки. И волчицею рыжая осень
по опушке летит. Но безмолвно ее торжество.
Вдруг сорвался полет. Кто сомненье в летящую бросил?
Смято пламя ее и осыпалось блеклой листвой.

И пожару конец. Не надейся на блеск обновлений.

Час надломленный сер, и просторов погасли огни.
В ржавом чаде долин повалился закат на колени.
Серой нежности цвет нас невидимо соединил.

И пожару конец. Но в ликующем зареве кленов

столько жадных лучей в предвечерний сливаются свет,
так сиянье светло, что и в мудрых стихах, и в ученых —
перебой, перехват, распылившейся линии след.

Крепкой охры поток, красно-бурою сетью повитый,

смугло-алая ткань, музыкальный ветвей перебор,
танец пьяных огней — это эхо космических ритмов,
зов, кипенье, порыв, и безумье, и боль, и отпор.

И твоя тишина — это ласка, что медлит несмело,

пусть она обожжет, как дыханье расплавленной тьмы,
наш союз чистоты, и покоя, и радости белой,
наших кленов закат и рассвет нашей нежной зимы.

СКИРИТИС

Даже отсюда,
с черных выступов горных громад
вижу вас, волны –

волны – играющий блеск бокалов,

волны – мыло запревших коней,
волны – знамена павших когда-то солдат.

ЛЕСБОС

В свете поникшем стою я на Лесбоса мысе песчаном.
Всё еще кружится вихрь. Буря стихает, свистя.
Острые падают тени от дюн и кустов опаленных.
Наискось в мутный закат водная катится зыбь.

А из колеблемой дали плывет, нарастает и бьется

Старая эта тоска, дерзость смиряя мою.
Где мои Сампо и Сафо? О них про себя напеваю.
Вторит мне только Борей, посох лишь внемлет один.

ЯНТАРЬ

Флейтами волны опять зазвучали,
снова порыв мой уняли печали,

клик мой смолкающий ими развеян, —

всё же я слушаю, благоговея,

зов, что с полетом сливается в хоре

глухо мятущихся грохотов моря.

Вихрь, укрощая мою непокорность,

снял пелену с моей воли упорной, —

вот он скрипит, нелюдим, необуздан,

водит по гравию рашпилем грузным,

хлещет в лицо, будто плетью смиряя,

я же молитву одну повторяю:

— Божья волна, в твоей радостной буре

выточи веру из чистой лазури!

В нашей борьбе голосов и видений

выяви промысел тайных велений!

Гни и сломи, о лавина морская,

гордость мою; под тобой поникая,

пусть я в могиле немолчного моря

музыки жду, мне обещанной вскоре, —

музыки, в чьей немоте светозарной

вырасту темной смолою янтарной.

Замкнутый кругом твоих возвращений,

падаю в рай, обескрыленный пленник.

С УКРАИНСКОГО

ИГОРЬ КАЧУРОВСКИЙ (р. 1918)

«Померкло небо. Дальний рокот грома…»

Померкло небо. Дальний рокот грома,
И против ветра пчелы потянули.
Как много их свой покидало улей —
И как немного долетит до дома.

«Всю жизнь свою держал я душу настежь…»