Горничная

– Я сказал мистеру Родни: я не стану этого делать. Я не могу. Пусть меня лучше депортируют. Это неправильно. Но этим я сделал себе только хуже. Он сказал, что убьет меня. Я сказал: мне плевать. Убивай. Все равно это не жизнь. – Хуан Мануэль на некоторое время умолкает, опускает глаза, потом продолжает: – Но в конце концов мистер Родни нашел способ заставить меня делать для него эти грязные дела.

Лицо Хуана Мануэля становится напряженным. Я замечаю темные круги у него под глазами и покрасневшие веки. Мы выглядим одинаково, он и я – все наши невзгоды написаны у нас на лицах.

– И что Родни тогда сделал? – спрашивает Шарлотта.

– Он сказал, что, если я не заткнусь и не буду работать, он убьет моих родных. Вы не понимаете. Его друзья – страшные люди. Он знает мой адрес в Масатлане. Он плохой человек. Иногда, когда я работал ночью, я так уставал, что засыпал прямо в кресле. Потом просыпался и не мог вспомнить, где я. Люди мистера Родни, они били меня, поливали меня водой, чтобы не спал. А иногда жгли меня сигарами, чтобы наказать.

Он показывает запястья.

– Молли, – продолжает Хуан Мануэль. – Я врал тебе про то, что это ожоги от посудомоечной машины, прости. Это неправда. – У него пресекается голос, и он заливается слезами. – Это неправильно, – говорит он. – Я знаю, взрослый мужчина не должен плакать как ребенок. – Он вскидывает на меня глаза. – Молли, когда в тот день ты зашла в номер и увидела меня с Родни и его людьми, я пытался сказать тебе, чтобы ты убегала, чтобы кому-нибудь пожаловалась. Я не хотел, чтобы они втянули тебя в это, как втянули меня. Но у меня ничего не вышло. Они нашли способ втянуть и тебя тоже.

Мистер Престон качает головой, глядя на рыдающего Хуана Мануэля. У меня из глаз тоже начинают катиться слезы.

Внезапно я чувствую себя страшно усталой, такой усталой, как никогда в жизни. Все, чего мне хочется, это подняться с дивана, дойти до спальни, завернуться в бабушкино покрывало с одинокой звездой и уснуть навсегда. Я думаю про бабушку в ее последние дни перед смертью. У нее тоже не оставалось сил и желания продолжать жить дальше?

– Похоже, мы нашли нашу крысу, – говорит мистер Престон.

– Где одна, там и другие, – замечает Шарлотта. Она поворачивается к Хуану Мануэлю. – Родни работал на мистера Блэка? Вы когда-нибудь видели или слышали что-нибудь – что угодно, – что могло бы говорить о том, что на самом деле за всеми этими операциями с наркотиками стоял мистер Блэк?

Хуан утирает слезы с лица.

– Мистер Родни никогда ничего не говорил про мистера Блэка, но иногда ему звонили. Он считает, я такой глупый, что не понимаю по-английски. Но я все слышал. Мистер Родни иногда приходил в номер поздно вечером с целыми кучами денег. И назначал встречи, чтобы отдать эти деньги мистеру Блэку. Я столько денег сразу никогда в жизни не видел. Вот сколько.

Он разводит руки в стороны.

– Пачки банкнот, – говорит Шарлотта.

– Да. Новенькие. Свежие.

– В тот день, когда я нашла мистера Блэка мертвым, у него в сейфе лежали как раз такие, – говорю я. – Безупречные чистые пачки.

Хуан Мануэль продолжает:

– Как-то раз Родни был очень расстроен, потому что в тот вечер денег оказалось не так много. Он пошел на встречу с мистером Блэком, а когда вернулся, у него был точно такой же шрам, как у меня. Только не на руке. На груди. Тогда я понял, что наказывают не одного меня.

Кусочки головоломки складываются в единое целое. Я вспоминаю треугольный вырез белой рубашки Родни и странное круглое пятно на его безупречно гладкой груди.

– Я видела этот шрам, – подаю я голос.

– Есть еще кое-что, – продолжает Хуан Мануэль. – Мистер Родни никогда не говорил со мной напрямую про мистера Блэка. Но я знаю, что он знает его жену. Новую жену. Миссис Жизель.

– Этого не может быть, – говорю я. – Родни уверял меня, что ни разу даже толком с ней не разговаривал.

Но, произнося эти слова, я уже понимаю, какой дурой была все это время.

– Откуда вы знаете, что Родни знаком с Жизелью? – спрашивает Шарлотта.

Хуан Мануэль вытаскивает из кармана телефон и принимается пролистывать фотографии, пока не находит нужную.

– Потому что я застукал его, – говорит он. – Как сказать по-английски in flagrante delito?

– На месте преступления? – подсказывает мистер Престон.

– Что-то вроде того, – говорит Хуан Мануэль и разворачивает телефон экраном к нам, чтобы показать снимок.

На нем запечатлены Родни и Жизель. Они так страстно целуются в полутемном коридоре отеля, что наверняка не заметили, как Хуан Мануэль их сфотографировал. С упавшим сердцем я смотрю на фотографию, отмечая каждую мелочь – ее волосы, рассыпавшиеся по его плечу, его ладонь на ее выгнутой спине. Мне так больно, что я боюсь, как бы сердце у меня не остановилось совсем.

– Ух ты, – говорит Шарлотта. – А можете переслать это мне?

– Да, – говорит Хуан Мануэль.

Они обмениваются телефонами, и он отправляет ей фотографию. Несколько секунд – и мерзкое доказательство у нее в телефоне.

Шарлотта встает и принимается расхаживать по комнате туда-сюда.