Горнист первой базы

— Тетю Хильду расстреляли в сентябре 1944 года. Ночью. А дяде Отто удалось бежать. У него сейчас ноги парализованы. Он очень болен. Но ты не думай, дядя Отто никогда не жалуется… Когда я путёвку получила, дядя Отто целый вечер пел песню итальянских революционеров, которую он впервые услыхал в Артеке.

— Он… В Артеке? — не понял Ральф.

— Да. Дядя Отто совсем не старый. Просто он так выглядит. В тридцатом году он был спартаковцем и приехал с делегацией в Артек. Однажды они пошли все вместе в поход. На одну гору. Дядя Отто забыл, как она называется. А песню помнит. Бандьера Росса.

Брунгильда выпрямилась, сжала правую руку в кулак и запела:

— Аванти пополо!
Алла рискоссо!
Бандьера росса!
Бандьера росса!

«Вполне нормальная девчонка, — подумал Ральф. — Простая и весёлая, как парень».

Он стал рядом, тоже сжал руку в кулак и стал подпевать:

Бандьера росса!
Бандьера росса!

Щеку Ральфа смешно щекотали рыжие вихри Брунгильды. Но ему это нравилось. И ещё Ральфу нравились большие веснушки на лбу Брунгильды.

— Я хочу тебе задать один вопрос… — начал Ральф.

Брунгильда с любопытством взглянула на него.

— Видишь ли… Я не знаю, как ты на это посмотришь. Но мне, конечно, хотелось, чтоб ты… чтоб ты отнеслась к этому положительно.

— Ну, — нетерпеливо перебила Брунгильда.

— Видишь ли… Может быть, тебе это покажется странным… В сущности, мы ещё так мало знакомы, и, конечно, у меня нет оснований. Но… В общем, я предлагаю тебе… тебе дружить со мной. Ты согласна?..

Брунгильда расхохоталась.

— И всё? Конечно, согласна.

Определённо, она была мировая девчонка!

— Мы будем в Артеке всё время вместе. Куда ты — туда и я! Клянусь! — торжественно и высокопарно произнёс Ральф.

…В Берлин они приехали вечером. На вокзале их уже ждали пионеры из разных городов республики, награждённые путёвками в Артек. Вместе со своим вожатым, товарищем Францем, они сели на поезд «Берлин — Москва» и через три дня прибыли в Артек.

И тут произошло неожиданное. Едва Ральф ступил на землю Артека, как он тотчас же забыл о своей торжественной клятве. Он забыл о Брунгильде, о её веснушках на выпуклом лбу, о том, как стояли они рядом у окна вагона и пели песню «Бандьера Росса». Ральф забыл обо всём на свете. Потому что он обалдел от впечатлений. Да. Такое бывает. Ральф ходил с открытым ртом, растерянно улыбался и время от времени дёргал себя то за нос, то за ухо. Не сон ли это? Нет, не сан. Всё было настоящее, реальное: море — огромное, синее, посылавшее к берегу шумливые волны. Можно было броситься в море с разбега и поплыть. Можно было сесть на легкокрылую яхточку с белым парусом и, покачиваясь на волнах, напевать весёлую песенку. А горы? Это только издали кажутся они нарисованными. Горы — настоящие. У подножья одной из них и приютился Артек. Ральф подумал о том, что гора эта похожа на огромного медведя, жадно припавшего мордой к морю. Оказалось, она так и называется — Медведь-гора, по-татарски — Аю-даг. А вот справа в море торчат две одинаковые горы. Близнецы прямо — и всё. Так и есть. Они называются Близнецами. По-татарски — Одалары.

Ральф не знал, на что раньше ему смотреть — на горы или же на море, на стройные кипарисы или на ребят. Пожалуй, это было самое интересное. Белокурые, с глазами цвета весеннего неба финки, смешливые кудрявые французы, русые чехи, скуластые смуглолицые крепыши — корейцы, и советские ребята — все совершенно разные, не похожие друг на друга.

Ральф застыл на месте, увидев маленькую узбечку Мухамад, и не может оторвать глаз от её смуглого лица, бархатной вышитой тюбетейки, а главное — от косичек. Эка невидаль — косички, скажете вы. Что, Ральф у себя в Германии косичек не видел? В том-то и дело, что таких не видел. Ведь у Мухамад их целых двадцать семь! Вот французский мальчик Ричард подбежал к Мухамад и, как ни в чём не бывало, даже не спросив у Мухамад разрешения, начинает пересчитывать её косички, при этом каждую он слегка дёргает.

И Ральф не устоял. Он подошёл к Мухамад, вежливо поклонился и попросил переводчицу передать Мухамад, что, если она не против, он тоже хотел бы пересчитать её косички. Мухамад рассмеялась и сказала, что она не против. Ричард стоял слева. Ральф подошёл справа и, осторожно прикасаясь к чёрным и тоненьким, упругим, как проволока, косичкам Мухамад, стал считать:

— Айн, цвай, драй, фир…

Мало двух глаз, чтобы увидеть все артековские чудеса! А какую память нужно иметь, чтобы запомнить множество новых, неизвестных слов на французском, чешском, китайском, корейском языках! Впрочем, самые необходимые в Артеке русские слова. Они как салют! Скажешь их — и тебя все поймут и улыбнутся радостно в ответ. «Будь готов! Всегда готов!» И вот эта дружная фраза, которую хором скандируют пионеры: «Большое пионерское спасибо!» Или же: «Ленинцы — артековцы молодцы!»

Ох, трудно это повторить! Но Ральф старательно выговаривает:

— Молёдци… молёдци…