Горны Империи

– Казака-то платят хорошо и по-честному, – сказала одна из женщин, повыше и когда-то, видимо, красивая. – В прошлом годе мой старший, ну, ты ж знаешь, Мишка, – ее собеседница покивала, – перед летом говорит: не могу, говорит, мам, на шахту. Я так и села. У меня еще трое, доходы мои ты тоже знаешь, а муж – и это знаешь… – Они обе как-то грустно посмеялись. – Так и села, – продолжила рассказ высокая. – Что ж ты, говорю, делаешь, проглот? Ты не пойдешь, и чего мы жрать будем? Вытянула его веревкой раз, другой… А он и не закрывается, сидит и плачет. Я, говорит, мам, там помру скоро. А я и подумала – он ведь у меня уже два года как работал к тому времени-то, с десяти лет, – я и подумала, он с той зимы кашлять-то как стал, особенно ночью… Я рядом села и тоже реветь. Говорю: а братья с сестрой помрут, это как? Он промолчал, а ночью все не спал, ворочался. И я не спала. Жалко его, он в отца весь… А утром он мне и говорит: я, мам, пойду на станицу – ну, в Лихобабью, значит. Может, чего заработаю, а нет – так тебе меня все не кормить. Я рукой махнула и собрала его. Ну не поднялась рука старшего вот так под землю загонять… Ушел он, значит. Через две недели письмо – нашел работу. Трудная, пишет, вечером все из рук валится, не разогнешься, но я, мам, буду работать, ты не думай, тут в сто раз лучше, чем под землей. Пишет, не обижают меня. А еще через две недели – письмо опять. А в письме – деньги! Миллион почти, без малого, как за два месяца на шахте! Я так и села. Села и пишу, да не ему, а на адрес на этот хозяину – мол, не уворовал ли у вас чего мой щенок?! Думаю: красть начал – убью. А мне в ответ не письмо – а так, записка: не волнуйся, баба, ничего твой парень не крал, а просто был расчет по месяцу. Деньги ему не нужны, он тут на готовом. И все… Потом еще писал и как месяц к концу – деньги слал. Вернулся аж в октябре, когда с полей они там убрали. Я не узнала, вот веришь, нет! Вытянулся, в плечах здоровый стал. Загорел, аж черный. Кашля того как и нет, смеется – а зуба одного тоже нет, казачата тамошние в драке выставили. Опять денег привез и припасов разных. Сестренки младшие не узнали его сперва. Говорит – работа тяжелая, он сперва воем выл, тяжелей, чем в шахте. Но, говорит, мам, небо над головой, дышать есть чем, и рубли из твоего кармана за всякое дело не тянут. А потом привык. А потом и вовсе понравилось. «Обижали?» – спрашиваю. Он опять смеется – было, колотили пару раз сначала, но за дело. А так, говорит, и люди хорошие, и жить намного там веселей, и заработок – сама, мам, видишь… А в этом году по весне что придумал? Пристал, как репей к подолу: давай, мам, отсюда перебираться. Куда, говорю, дурень? К казакам твоим? Нужен им такой подарок. А он мне бумагу в нос тычет: программа «Мы поднимем наш дом вместе!». Земля, денежная субсидия, разное всякое… Я говорю: да куда ж мы от дома?! А он как кулаком по стенке трахнет: это, кричит, дом?! А она вся зашаталась прямо, стенка-то… Я вот сейчас и думаю: может, правда? Ну, не забогатеем. Ладно. Так хоть сами себе хозяева. А то ведь еще год, мне что – и второго сына в шахту, а Мишку моего – следом за мужем? Ну, будет тяжко. А тут легко? Ну, с утра до ночи будем работать. Так хоть и правда под солнышком да вместе.

– И не страшно – вот так-то? – спросила до сих пор только кивавшая да вставлявшая сочувственные междометия женщина. – Слышала, что говорят про программу-то эту? Прямо к самому хребту отселяют, где лес непроходимый, зверье вовсе хозяином ходит… Не докричишься, если что. Да и что говорят – все, кто по этой программе ходит, к Бахуреву-то, вроде как рабы становятся…

– Я уж и не знаю… – вздохнула первая.

Денис не выдержал.

– Ну что вы такое говорите? – сердито сказал он.

Обе женщины непонимающе и даже с некоторой опаской посмотрели на рослого незнакомого им мальчишку, который повернулся на ограде, соскочил в сквер и решительно подошел к ним, вмешавшись в разговор.

– По этой программе землю дают не в лесу ни в каком, а в лесостепи у берега Балхаша. На пять лет без налогов, потом налог продуктами. Участок размером по желанию, но с условием – чтобы к концу второго года залежей не было. – Денис рассуждал об этом уже спокойно и подробно, мысленно сказав «спасибо» прочитанным в Верном брошюрам. Женщины слушали внимательно. – Строят дом, по двадцать пять квадратных метров на человека, а если есть возможность доплатить – построят что угодно. Копают колодец и подводят трубы – тоже бесплатно. И бесплатно ставят два ветряка. Дают семенной фонд, инвентарь, скот, перевозят все это на место. Есть брошюра, у вас на почте, наверное, можно выписать – там все подробно рассказано. А дальше – как получится. Только… – Денис немного увял. – Только если у вас старшему тринадцать, а трое других детей младше и мужа нет… наверное, вы не поднимете…

Высокая женщина неожиданно сказала:

– Да это уж поднимем. Только бы не обманули.

Ее собеседница всплеснула руками:

– Не то решилась?! С чего?!