Город

— Он говорит о Годрике. Бывший член нашего отряда. Хороший был мужик, я только из-за его слов и верю в Оаизс, он не мог врать. Эх, вот может и Рыжий сейчас где-то там, забрёл случайным образом в слепое пятнышко на карте, вывела его судьба Фортуна на тропку, и попал он в Оаизис.

— Слушай, Щёк, не сули журавля, дай синицу в руки.

— Твоё задание, — крикнул самый тучный член отряда, на плечах которого взгромоздился баул с брезентом и вещами. — И есть синица в руках. Ты не мечтаешь, Эм, а не мечтать вредно. Ты просто выполняешь данное тебе задание, а когда приходит время сделать решение, ты прикрываешься этим заданием, так тебе легче всего. Но самый лёгкий путь — не всегда самый верный.

— Спасибо, что открыл мне глаза, — хмыкнул Эмиль, снова не поворачивая головы.

Он шёл в паре метрах впереди, ветра почти не было, что было удивительно, и они свободно обменивались словами.

В пути они были уже довольно длительное время, поэтому собачий холод пробирал их до костей. Мороз словно армия совершал нападения на крепости одежды. Слой за слоем рушились крепости к ногам этой армии, и ничего не мог поделать с этим человек. А в самом центре, в самом ядрышке, находилась крепость Человечность. Разрушить её порой было легче лёгкого, легче крепости Куртка или крепости Шуба, а временами это сооружение могло выдержать и несколько атак армии Мороза, выдержать и длительную осаду, и любые другие нападки. Но кое-что объединяло все эти крепости Человечности. Рано или поздно на вершине одной из их башен начинал вихриться белый флаг.

Эмиль чувствовал, что сейчас убьёт кого-нибудь, если не согреется. Совершать вылазку ради поиска Рыжего — он считал не только не благоразумным, но и очень опасным решением. Его пальцы на ногах и руках немели, губы не слушались, ноги деревенели всё сильнее и сильнее. Он не был мечтателем по натуре и был крайне далёк от всей этой темы с Оазисами и слепыми пятнами. Всё, чего он хотел сейчас, чего скорее всего хотели все члены экспедиции, так это укрытия. Даже если легкого, но устроить привал хотя бы на десять минут. Они брели уже очень долго, а тот случай с котловинной выбил у них маршрут из под ног, нужно было доставать карту и смотреть путь заново. Они были далеко от охотничьих угодий и далеко от дуги, опоясывающей ту дыру, но троица сейчас больше боялась не диких зверей, а вездесущего холода.

Они выкатились из-за холма, солнышко, опускающееся к горизонту, игриво бегало по снегу.

И наконец-то, будто бы судьба преподносила им слишком много плохого и решила преподнести хорошее, исследователи увидели что-то непонятное, но большое и с явными признаками присутствия здесь когда-то человека.

Эмиль махнул рукой и они ринулись со склона к сооружению. Щека выглядел в этот момент как самый настоящий цыплёнок.

Спустя пару минут они добрались до точки и увидели, что это был осколок здания. Здания, которое было возведено ещё в старом мире, но настолько высокое, что уголок его верхушки до сих пор выглядывал из-за сугроба. Ни дверей, ни окон, ни других отверстий, через которое можно было бы попасть внутрь здания, не было видно. Лишь брезент, зацепленный на угол этого сооружения и притянутый вниз, ничем не придавленный и не зафиксированный, но утопающий в снегу.

Эмиель осмотрел лагерь, дал команду отбоя.

Троица устроилась под рукотворным навесом, спасаясь от жуткого холода и вновь поднимающейся метели. Стянула с онемевших спин тяжелые рюкзаки и баулы, сложив их у входа под навес шалашиком.

Брезент, словно рука матери, укрывал их от всех невзгод, позволял Эмилю разжечь специальную лампадку, у которой они бы смогли переждать некоторое время и отдохнуть, вновь помечая себе нужное направление по карте. Чем Эмиль и занялся.

Пётр сидел в ожидании команды или ещё чего-то, а Щека с любопытством поглядывал на осколок здания, будто бы остриё ножа, потонувшее в снегу.

— А ведь всё-таки это руины старого мира, — заговорил Щека. — Всё-таки я был прав, под нами действительно находятся наши старые города. Нужно только раскопать их.

— Да уж, — вякнул Эмиль, разжигая лампадку. Голова болела и ему приходилось терпеть эту тягучую как смола, ноющую боль. — Раскопаешь такое.

— Один человек не раскопает, — задумчиво согласился Щека. — Но вот если пометить эту точку на карте, собрать бригаду с лопатами и придти копать, то может быть и получится.

— Вот именно, сейчас ты один, а помечать я ничего не буду, — быстро заговорил глава отряда, хмурясь и ёрзая от того, что никак не может управиться с огнём.

— Ах так? Не будешь? Тогда я сейчас сам всё раскопаю, — он встал, взглянул на свои локти, попробовал пошевелить руками и зажмурился от боли.

Эмиль лишь ехидно хмыкнул.

Щека не остановился, подошёл к зданию, не покидая навеса, и начал грызть снег локтями. Такой снег, который находился в пустошах, чаще всего можно было рыхлить и копать жить чем. Правда, Городской снег приходилось, если понадобится, колупать кирками, топорами и зубилами.