Город

Люди посрывались со своих мест, побросали и кирки, и тачки. Все кто мог бежать, побежали, а кто мог ползти, поползли к одной из стен. Там, незаметно для всех, у стены, уже успели поставить полые брёвна с едой. Музыкант последовал примеру остальных, не стал дожидаться, пока его еду съедят за него и ринулся к столу.

Увы, это были никакие не столы, а несколько брёвен, выполняющих роль вместилища и доверху наполненных помоями.

Тут же можно было отличить новичков от старших:

Люди, уже бывалые, охотно прильнули к тому, что называлось обедом. Те, что видели это в первый раз, пока ещё боролись с желанием поесть, но и проблеваться им тоже не хотелось. Правда, было бы чем блевать.

Спустя несколько мгновений, видя то, как остальные уплетают поданное блюдо за обе щеки, новички также уселись на колени у брёвен и начали есть. Павел был не исключением.

Едой это назвать не то что нельзя было, это даже мусором нельзя было назвать. Исключительно помои. А несло от них и машинными и человеческими отходами. Вбирая себя подобную пищу, многие с жадностью поглядывали на гору трупов, приваленную к одной из стен.

Музыкант пытался сдерживать рвотные позывы, чтобы съесть хоть что-то, но ничего не удавалось. Да и ел он, как и остальные, абсолютно голыми руками. Руками, на которых были тонны угольной пыли.

В очередной из желудочных спазмов Скрипач отстранился от бревна, прижал руку ко рту и пытался сдержать всё в себе. Судя по злым лицам охраны, пополнять силы им осталось недолго.

Павел решил, что долго он не выдержит, ему нужно сделать перерыв, а потому принялся оглядывать людей вокруг. Он искал того самого отца девочки, который разбирался в машинах. И, удивительно, этот отец оказался прямо напротив него, точно также сдерживаемый рвотные позывы и силой запихивающий в себя эту кашицу.

— Эй, мужик, — шепнул Павел. — Это ты, тот самый, что с дочерью недавно встречался?

— Ну, я, — неизвестный проглотил то, что успел взять в рот и перестал есть. — А что такое?

— В машинах разбираешься? — Спросил Музыкант.

— Разбираюсь, — он кивнул.

— Меня Пашей зовут, — представился Скрипач. — Я работаю на тачке и у меня есть план: я видел на Свалке Многонога и кучи запчастей. Если ты окажешься там, ты сможешь его починить, на нём нам удастся не только просто вырваться отсюда, но и дойти до Города.

Человек рядом, который услышал их разговор, презрительно хмыкнул, мол, ничего у вас путного не выйдет.

— А меня зовут Руперт, — представился механик, заинтересованно поглядывая на своего собеседника. — А как же я там окажусь? Просто пойду туда, сяду, и начну чинить?

— Нет, я придумал: ты притворишься мёртвым. Я на тачке заберу тебя и потащу к горе трупов, но по пути сверну и заброшу на Свалку. У тебя будет и время, и запчасти, ты, главное, сиди там тихо.

— Я могу помочь, — отозвался кто-то по левое плечо от Музыканта.

Павел обернулся, это был Борис. Тоже весьма исхудавший, но, что намного важнее, не потерявший старого азарта в глазах.

— Я могу помочь! — Повторил он громче.

— Да тише ты, — пшикнул Павел. — Больно ты нам нужен.

— А вот и нужен. Предлагаю забыть старые обиды, сейчас у нас одна общая цель — выбраться отсюда и накостылять Капитану. Вот под эгидой этой общей благой цели надо бы и объединиться.

— А больше ты ничего не хочешь? — Язвил Скрипач. — Нет, после того, что ты сделал с Марией, я с тобой брататься не буду. Иди к чёрту.

Обед подходил к концу.

Стража начала разгонять людей, оттаскивать брёвна. Кто-то из новичков не выдержал вкуса поданной заключённым пищи и показал всем содержимое своего желудка. За это пара охранников уже начинала отбивать ему почки.

— Хорошо, — сказал Руперт. — Мне плевать, кто будет у нас в команде, я хочу к семье. Пора приводить твой план в действие.

Руки не жали. Разошлись.

Павел работал, не спешил. Его глаза уже успели привыкнуть к темноте, он следил за Рупертом. Ждал, когда же тот подаст сигнал.

Недалеко от тех угольных куч, где работал сам Павел, орудовал киркой Борис. Кажется, он хмурился, злился, что его не взяли в команду, а потому и пыхтел пуще прежнего. Музыкант старался его не замечать, но не замечать того, как он глупо растрачивал свои силы было невозможно.

Спустя несколько минут, пока Паша ждал команды Руперта и не забывал поглядывать за Борисом, последний ударил породу ещё несколько раз, дёрнулся и осел к полу, точно прижатый потолком.

Скрипач выгрузил уголь из тачки, который уже успел набрать и поспешил к нему. Ещё немного и незадачливого работника заметят охранники и тогда ему несдобровать.

Павел прибежал к нему, сидящему на коленях, бессмысленно вперившему свой взгляд в пол. Музыкант рисковал — если Руперт сейчас свалится, и его подберёт другой тачечник, это может плохо кончится.

Парень взвалил тело Бориса на свою телегу поскорее, не пытаясь придать ему сил и вернуть к работе, подбежал к горе трупов и выкинул его тело у подножия.

— Полежи пока тут, — шикнул на него, ворочающегося, Паша. — Да тут лежи, говорят тебе, неугомонный.

— Спасибо, — он успокоился, прильнул к безжизненным телам, отдыхал. — Прости меня.