Город

Семь тысяч лет – семь тысяч миров, ступающих след в след. Да нет, куда больше. Каждый день – мир. Семь тысяч на триста шестьдесят пять. А может быть, каждый час или каждая минута – мир. Или даже что ни секунда, то мир. Секунда – вещь плотная, достаточно плотная, чтобы разделить два мира, достаточно емкая, чтобы вместить два мира. Семь тысяч на триста шестьдесят пять, на двадцать четыре, на шестьдесят раз шестьдесят…

Вещь плотная и окончательная. Ибо прошлого нет. Назад пути нет. Нельзя вернуться и проверить рассказы Дженкинса: то ли это правда, то ли покоробившиеся за семь тысяч лет воспоминания. Нельзя вернуться и проверить туманные предания, повествующие о какой-то усадьбе, каком-то роде вебстеров, каком-то непроницаемом куполе небытия в горах далеко за морями.

Икебод подошел со щеткой и гребешком, и Джошуа отскочил в сторону.

– Не дури, – сказал Икебод. – Я не сделаю тебе больно.

– В прошлый раз чуть всю шкуру с меня не содрал, – пожаловался Джошуа. – Поосторожней там, где шерсть запуталась.

Волк пришел, надеясь подкрепиться, но ему ничего не предложили, а просить учтивость не позволяла, и теперь он сидел, аккуратно обвив лапы косматым хвостом, и смотрел, как Питер скоблит ножом прут.

Белка Поня прыгнула с развесистого дерева прямо на плечо Питера.

– Что это у тебя? – спросила она.

– Метательная палка, – ответил Питер.

– Метать любую палку можно, – заметил волк. – Зачем тебе такая отделка? Бери какую попало и бросай.

– Это совсем новая штука, – объяснил Питер. – Я придумал и сделал. Только еще не знаю, что это такое.

– У нее нет названия? – спросила Поня.

– Пока нет, – сказал Питер. – Надо будет придумать.

– Но ведь любую палку можно бросить, – твердил волк. – Какую захотелось, ту и бросил.

– Не так далеко, – ответил Питер. – И не так сильно.

Он покрутил прут между пальцами – гладкий, круглый, потом поднес к глазу, проверяя, не криво ли получилось.

– Я его не рукой мечу, – объяснил он, – а другой палкой и веревкой.

Он взял вторую палку, прислоненную к дереву.

– А мне вот еще что непонятно, – сказала Поня. – Зачем тебе вообще понадобилось метать палки?

– Сам не знаю, – ответил Питер. – Интересно, вот и бросаю.

– Вы, вебстеры, странные твари, – строго произнес волк. – Иногда мне кажется, что вы не в своем уме.

– Можно в любую цель попасть, – сказал Питер. – Только надо, чтобы метательная палка была прямая и веревка хорошая. Первая попавшаяся деревяшка тут не годится. Пока подберешь…

– Покажи мне, – попросила Поня.

– Гляди. – Питер поднял повыше ореховое древко. – Видишь, крепкая, упругая. Согни ее – тут же опять выпрямляется. Я связываю оба конца веревкой, кладу вот так метательную палку, упираю ее одним концом в веревку и оттягиваю…

– Вот ты говоришь, можно в любую цель попасть, – сказал волк. – Попробуй попади.

– А во что? Выбирайте, а я…

Поня взволнованно показала:

– Вон, вон на дереве малиновка сидит.

Питер быстро прицелился, оттянул веревку, и древко изогнулось дугой. Метательная палка просвистела над поляной. Малиновка закувыркалась в воздухе, роняя перышки. Она упала на землю с глухим мягким стуком и застыла – маленькая, жалкая, согнутые коготки смотрят вверх… Кровь из клювика окрасила листья под головой.

Белка оцепенела на плече у Питера, волк вскочил на ноги.

Тишина, притихла листва, беззвучно плывут облака в голубом полуденном небе…

– Ты ее убил! – закричала вдруг Поня, захлебываясь ужасом. – Она мертвая! Ты ее убил!

– Я не знал, – промямлил ошеломленный Питер. – Я еще никогда не целился ни во что живое. Только в метки бросал…

– Все равно ты убил малиновку. А убивать запрещается.

– Знаю, – сказал Питер. – Знаю, что запрещается. Но ведь вы сами меня попросили попасть в нее. Вы мне показали. Вы…

– Я не говорила, чтобы ты ее убивал! – кричала Поня. – Я думала, ты просто дашь хорошего тычка. Напугаешь ее как следует. Она всегда такая важная, надутая была…

– Я же сказал вам, что палка сильно бьет.

Страх пригвоздил вебстера к месту.

«Далеко и сильно, – думал он. – Далеко и сильно – быстро».

– Не тревожься, дружище, – мягко произнес волк. – Мы знаем, что ты не нарочно. Это останется между нами. Мы никому не скажем.

Поня прыгнула на дерево и запищала с ветки:

– Я скажу! Скажу вот Дженкинсу!

Волк рыкнул на нее с лютой ненавистью:

– Ты доносчица паршивая! Подлая сплетница!

– Скажу, скажу! – не унималась Поня. – Вот увидите! Скажу Дженкинсу.

Она стремглав поднялась по стволу, добежала до конца ветки и перескочила на другое дерево.

Волк сорвался с места.

– Куда? – осадил его Питер.

– Всю дорогу по деревьям ей не пробежать, – торопливо объяснил волк. – На лугу придется спуститься на землю. Ты не тревожься.

– Нет, – сказал Питер. – Не надо больше убийств. Хватит одного.

– Но ведь она в самом деле скажет.

Питер кивнул:

– Не сомневаюсь.

– А я могу ей помешать.

– Кто-нибудь увидит и донесет на тебя, – сказал Питер. – Нет, Лупус, я тебе не разрешаю.

– Тогда улепетывай поскорей. Я знаю место, где ты можешь спрятаться. Тысячу лет искать будут – не найдут.