Город

Степан старательно наливал себе и Рите. Она пила спокойно, медленно и уверенно выбирала вино. Он глядел на неё и не узнавал. Что-то инертное, безразличное было в её чертах, и только тогда, когда глаза их встречались, он снова узнавал ту, с которой сейчас танцовал.

— Рита, Риточка! — шептал он. — Какое роскошное имя!

Лица гостей казались ему уже более близкими под безостановочным действием напитков. Усатый юрист бодро увивался возле белобрысой девушки с пышным бюстом, встретил его взгляд сначала сурово, лотом совершенно неожиданно подмигнул ему и усмехнулся, как союзник.

Зоська сидела в конце стола, любезно разговаривая с женоподобным юношей. Он сиял от удовольствия своим круглым лицом. Степан несколько раз внимательно посмотрел на ту пару, желая встретиться с девушкой глазами и пристыдить её, но она упорно не оборачивалась, и юноша почувствовал разочарование. Вот вам и любовь! Кокетничает с первым попавшимся, как будто ничего и не случилось. Жаль, что он не наказал эту обманщицу!

В конце концов перестал обращать на неё внимание. Голоса становились громче, разливаясь потоком беспорядочных разговоров, в которых слышались смех и пьяные выкрики. И Степану казалось, что он мчится с высокой горы на саночках. Он нащупал ногу соседки и сдавил её.

— Осторожней, чулок запачкаете, — спокойно сказала она.

— Я вымою его в собственной крови, — ответил он.

— У вас много лишней крови?

— Вдвое больше, чем следует! — ответил он многозначительно.

Наконец опьянение его дошло до такой степени, когда человеку становится грустно. Так, будто он уже съехал с горы и стоял одинокий на серой равнине и смотрел оттуда на свою соседку с отчаянием и страхом. Неужто опять любовь? Это скучное тяготение между мужчиной и женщиной? Любовь — это большое алгебраическое задание, где после всех усилий, раскрыв скобки, получаешь ноль. И всегда во всех случаях одно и то же. Меняются слагаемые, множители, знаки, но результат всегда равен себе.

Он глубоко задумался. Вдруг она положила руку на его колено.

— Стефан…

— Что?

— Дайте руку.

Он протянул руку и сейчас же вырвал, вздрогнув от острой боли. Она безжалостно уколола его в ладонь. Он в мгновенье очнулся, как будто иголка проколола мыльный пузырь его размышлений.

— Подождите! — сказал он, смеясь. — Я тоже при случае уколю вас!

Её глаза изменились.

— Не успеете.

Он наклонился и рассказал ей смешную сказочку Катула Мендеса о слепой бабушке, которая пришивала внучку к юбке, чтобы уберечь её от соблазнов, и всё-таки стала прабабушкой, хотя отпустила внучку только два раза — первый раз на четверть часа, а другой — на пять минут. «Как же ты успела за четверть часа найти себе любовника?» — грозно спросила бабушка. А грешница скромно ответила: «Нет, бабуся, это было во второй раз».

— Глупая бабушка, зачем она заставила девушку так торопиться? — сказала Рита.

— Но у вас-то, надеюсь, нет бабушки? — спросил он.

— Нет, но зато есть поезд.

И объяснила, что она приехала навестить родителей, а постоянно живёт в Харькове, где танцует в балете, и утром уезжает.

Никогда ещё Степан не ощущал такой благодарности к женщине, как сейчас. Она едет! Значит любви тут не будет? Какое счастье!

Он способен был стать перед ней и петь ей хвалебный гимн. Боже, как хорошо всё-таки жить на свете!

— Второй час, — сказала она. — Пора итти. Хотите меня проводить?

Степан охотно согласился.

Юноша ждал в передней, пока Рита попрощается с хозяйкой. Когда она вышла, он схватил её за руку и притянул к себе.

— Поцелуй меня, — сказал он.

Она тихонько запела, смеясь:

А дiвчатка ногы мыли,
А хлопчыска воду пыли,
Тра-ля-ля, тра-ля-ля,
Тра-ля-ля, тра-ля-ля!

[Наши девки ноги мыли,

А парнишки роду пили,]

Потом прижалась к нему, как танцовала, и он почувствовал на мгновенье сладостное щекотание её языка.

— Огонь любви — приятный только миг! — воскликнул он в увлечении, — А потом на нём начинают варить борщ.

— Миг — для женщины недостаточно, — сказала она.

— Я говорю аллегорически.

Из столовой доносился шум отодвигаемых стульев: это гости вставали из-за стола.

На улицу он вышел без пальто, не обращая внимания на её протесты. Было холодно, он сразу отрезвел.

— Небо цвета пятирублёвой кредитки, — сказал он.

— Вы такой материалист?

— Безусловно. А вы?

— Тоже. Мы и так слишком много отдали идеалам.

Сев на извозчика, она протянула ему руку.

— Прощайте, шалунишка!

— Прощайте, мечта!

Он радостно глядел, как пролётка исчезла за углом, махая ей рукой. Конец!

Пора домой. Но он был без пальто. К счастью, двери за ним не закрылись. В передней взволнованно метался женоподобный юноша.

— В чём дело? — спросил его Степан.

— Да вот… — пробормотал тот. — Зоське дурно.

— Ну, так тащите её домой.

— Надо… Только на руках её не понесёшь.

Степан вынул три рубля.

— Нате.

Юноша помедлил, но деньги взял и исчез.