Город

Во всяком случае, именно он, Юрист, помог Линде обшарить весь дом, все материны бумаги, чтоб отыскать подходящую фотографию, и он, Юрист, отдал ее увеличить, - только голову, - и отослал в Италию, чтобы там высекли, как его там, - барельеф для памятника, и ему, Юристу, оттуда посылали пробные рисунки, он должен был решать, какой выбрать, он же и указывал, как их переделать, и отправлял обратно. И это право он сам себе присвоил, даже если бы Флем пытался вмешаться, удержать его, потому что он хотел, чтобы Флем открыл памятник, потому что тогда Флем отпустил бы ее. Но сам-то памятник был делом рук Флема, будьте спокойны. Флем и заплатил за него, сам его задумал, сам набросал план, выбрал форму, размер и надпись шрифт, величину букв, - а про цену и не заикнулся. Да, можете быть спокойны, это все Флем. Потому что действовал он по плану, чтобы добиться того, зачем он приехал в Джефферсон и через все прошел, что с ним было.

Да, конечно, Юрист сам устроил, чтобы Линда уехала, выбралась отсюда наконец; ждали только установки памятника, потому что Флем дал слово, что тогда он ее отпустит. Уезжала она в такое место, под названием Гринич-Вилледж в Нью-Йорке; Юрист все сам сделал, договорился с друзьями из Гарварда, чтобы они ее встретили на вокзале и помогли устроиться, сняли комнату и все такое.

- Это колледж, что ли? - сказал я. - Вроде как у нас на Семинари-Хилл?

- Нет, нет, - говорит он. - То есть да. Но не то, что вы думаете.

- Я думал, что вы непременно хотели ее отправить в колледж, там на севере.

- То было раньше, - говорит он, - с тех пор много чего случилось. Слишком много, слишком быстро, слишком неожиданно. Она переросла все университеты за одни сутки, две недели назад. Теперь ей надо опять в них врасти, а на это нужен год, может, два. Теперь Гринич-Вилледж для нее самое подходящее место.

- А что это за Гринич-Вилледж? - говорю я. - Вы мне так и не объяснили.

- Это место, хотя и на ограниченном пространстве, но без истинных границ, куда молодежь любого возраста идет искать мечту.

- А я и не знал, что у таких мест нет географических границ, - говорю. - Я-то думал, что за этой нечистью охотиться можно повсюду.

- Не всегда. По крайней, мере, не для Линды. Иногда нужна благоприятная обстановка, лес, такие места, где люди уже раньше успешно охотились и напали на ту же дичь, что и вам нужна. Иногда некоторым людям нужна помощь, чтобы ее отыскать. А ту добычу, что они хотят поймать, им сначала нужно создать самим. Для этого нужны двое.

- Двое чего? - говорю я.

- Да, - говорит, - двое.

- Вы хотите сказать - муж?

- Ну что ж, - говорит, - можете его назвать и так. Неважно, как вы его назовете.

- Послушайте, Юрист, - говорю я, - да за такие слова многие, фактически большинство, нет, фактически даже все наши добрые, богобоязненные, праведные, воинствующие верующие христиане всего Джефферсона, всей Йокнапатофы, те, что сами с гордостью будут утверждать, что они-то никогда в жизни ничем таким не развлекались, чтоб нельзя было смотреть в глаза самому невинному ребеночку, они же вас назовут прямым пособником дьявола, сводником и попустителем.

Но Юристу было не до шуток. Да и мне тоже. - Да, - говорит он, - так с ней и будет. Трудно ей придется. Ей надо будет со многими встречаться, долго выбирать. Потому что и ему будет трудно, почти невозможно с ней равняться. Он должен быть очень смелым, потому что тут рок, а может, даже несчастье. Это ее судьба. Она обречена жить в тревоге и выносить все, обречена узнать одну страсть, одно горе и нести их всю жизнь, как некоторые люди с рождения обречены на то, что их ограбят, или предадут, или убьют.

И тут я сказал:

- Женитесь на ней. Конечно, вы об этом никогда не думали.

- Я? - сказал он. Совсем спокойно: ни удивления, ничего. - А мне казалось, что только об этом я и говорил в последние десять минут. Ей нужен лучший из лучших. Но и ему это может оказаться не под силу.

- Женитесь на ней, - говорю.

- Нет, - говорит. - Это уж моя судьба - всегда упускать возможность жениться.

- Вы хотите сказать - всегда спасаться от брака?

- Нет, нет, - говорит он, - от этого я никогда не спасусь. Брак всегда стоит на моем пути. Такая уж моя участь - то я его упускаю, то он, для моего благополучия, для моей сохранности, упускает меня.