Город ангелов

Я знаю: если долго всматриваться в черноту, можно легко потерять счёт времени. Поэтому, я возвращаюсь к запылённым окнам, чтобы взглянуть ещё раз на ту красоту, возле которой я уже стою. Чтобы снова вспомнить, ради чего живу. А дышу сейчас лишь для того, чтобы начатое дело завершить… Чтобы девку от злыдней защитить, и уничтожить то осиное гнездо, которое вдвоём разворошили. Выйти на истинного заказчика убийства двух парней, и прикрыть тот клуб для орнитологов….

«Всё же, у девки есть талант возвращать к реальности», — говорю я себе, бросая взгляд на улицу.

– Карин, – выхожу в эфир. – Карин, не молчи.

– Офицер, всё нормально! Ещё пять минут.

«Пять минут… Ну ладно, подожду», – говорю я себе и спускаюсь на колено, чтобы проверить, что же такого ценного в том рюкзачке? Может, там бронеплиты? А, может деньги, документы, или очень ценные вещи, которые решила сохранить…

Я берусь за цепочку и тяну за замочек, – открываю главный отдел. И, что я вижу? Я погружаю руку, и достаю несколько флаконов духов: полупрозрачные и полупустые. Запах – не очень, а вот остаточный вкус мне знаком… Я не останавливаюсь, и продолжаю тайный обыск, запустив свою клешню, чтобы зачерпнуть ещё одну порцию пузырьков. Я вытаскиваю, раскрываю ладонь и вижу, что попались мне лаки для ногтей: чёрные, красные, розовые, перламутровые, прозрачные и жёлтые…

«Ну неужели… неужели это всё?», – удивляюсь я.

Я не верю своим глазам, и ныряю ещё глубже, без зазрения совести, словно это – барабан, а я – игрок в лото. Какой бочонок будет следующим? Нащупав что-то прямоугольное, достаю некий пенал, с плоской крышечкой. Хоть она и прозрачная её я снимаю, чтобы пальцами пересчитать то количество чёрных колечек, продетые в мягкую подкладку. Ну ладно, – их всего лишь восемь. Подкладку поднимаю и вижу новую, что пряталась под ней. Но там уже воткнуты миниатюрные штанги, прямые и выгнутые, длинные и короткие, с мелким грузом на конце в виде шариков и наконечников стрелы, как будто копья для миниатюрных солдатиков…

«Что?»,— удивляюсь увиденному. «Набор для пирсинга? И это так важно»?

Я всё ещё не верю, и продолжаю рыться в вещах, с небывалой наглостью. Я открываю главный кармашек шире и, не вынимая руки, поворачиваю на свет, чтобы весь тот набор погремушек разглядеть. Загребаю раз – какие-то цепочки, серебристые и золотистые, застряли между пальцами, как змейки. Их я бросаю, и начинаю по новой. Загребаю ещё раз – теперь, в моей ладони оказались браслеты, сплетённые из бусинок, деревянные шарики, нанизанные на верёвку; какие-то кулоны, перстни с черепками и мягкие ошейники, скорее всего, для людей. Украшения…

«Неужели…», – думаю я. «Неужели это и есть самое ценное, в её понимании»?

Я не верю, и делаю ещё одну попытку в надежде увидеть то, что имеет в этой жизни вес. Я уже понял, что в главном отделе бесполезные безделушки и парфюмерия, поэтому раскрываю замочек внутреннего кармана и мои пальцы чувствуют какую-то бумагу. «Деньги», – думаю сразу. «Судя по плотности бумаги, – целые пачки». Но… – нет. Я вытаскиваю стопку открыток, каких-то вырезок из плотной бумаги: тоненькие блокнотики, разноцветные сердечки, и конверты без адреса, внутри которых хранится что-то важное.

«Ладно… Пока она – там, я поищу возможные улики».

Я выбираю любой конверт, и вытаскиваю, сложенный втрое, лист бумаги, пахнущий какими-то мягкими духами. Он не белый, а цвета морской волны, и по краям нарисованы от руки белые облака, с бледными галочками над горизонтом. Наверно, птицы…

Читаю: «Прощание».

Тебе, моя Мама, свою любовь дарю, и всё прощаю…

…Ты прошла сквозь бурный океан нелёгких испытаний. Но принесла в своих руках любовь и ласку, целый букет не исполненных желаний…

Для начала, Мама, я хочу, чтобы ты знала: я всегда любила и буду любить, но любовь моя – другая… Я помню каждое лихое слово, что вырвалось из наших уст: я помню взгляд, в котором таилась вера, помню уста, что говорили о надежде; помню движения, в которых рождалась сила.