Город ангелов

– Нет… О, боже – нет! – девушка ползком тащится прочь от меня, – на локтях, словно начал превращаться в зомби. – Боже… Неужели и правда? Что я наделала? Это же из-за меня, – она продолжает спиной скользить по стене, направляясь к ближайшему углу, чтобы, вероятней всего, забиться в него. Туда, где будет кричать, поливать слезами пол, и бить себя в грудь. Неужели на такое способна? Неужто выбросит свой эгоизм, и будет выть, оплакивать друзей и на себе рвать волосы? Не верю…

Я ползком – за ней, и смотрю, что наихудшие опасения подтверждаются: девушка залепила рот маленькими ладонями, чтобы жалостливый крик не вырвался наружу. Но, в ней что-то есть… Что-то её держит на плаву и не даёт бросится в панику, отдаться истерике целиком. Но вижу, что головой всё ещё не соглашается со своими мыслями – качает, отрицая своё причастие. Шапку снимает, и прячет глаза за тоненькой материей. Вероятно, от стыда, или же предчувствует, что щёки умоет слезами.

– Карин, – нет! – говорю, всё тем же шёпотом, который так и просится перейти в громкий бас. – Карин, послушай… Возьми себя в руки! – мне кажется, она меня слышит, и ясно понимает слова, потому что у неё открылось новое дыхание; глаза заблестели, – ожили и зашевелились, будто просто играла.

– Как мне… Что я друзьям скажу? – спрашивает себя, но смотрит мне в глаза.

– Мы не знаем, что стало причиной гибели твоих друзей… Может, это были ИХ разборки, а ты просто прихватила лишнее… Может, были личные мотивы, а ты винишь себя, – я беру в свои руки её голову, вытираю сопли и блестящие щёки, шапкой. – Могут быть десятки причин, которые тебя не касаются!

Девушка отталкивает меня, словно незнакомца.

– Всё равно, больше десятка трупов…

– Да наплюй на них! Это отъявленные убийцы.

– Может, ты и прав, – говорит она, выползая из угла, как будто и не ревела вовсе, никогда. Вот это мне нравится! – Офицер, что будем делать?

– Хороший вопрос. Если погоня из-за этого – мы приближаемся к финалу! – бросаю фразу, а сам на корточках подхожу к окну.

Зашевелились… Вижу, что фургон трогается с места, в него ныряет парочка, закрывая двери, прямо на ходу. Ретируются! И на другом конце улицы, примыкающая к главной, на которой расположено наше здание… те, что притворялись мусорщиками и полупьяными бродягами, кидают свои щётки; сбиваясь в кучки, направляются в сторону от нас, ускоряя движение. Что-то затеяли…

– Офицер, теперь меня посадят? За сокрытие важной информации?

– Если это всё, что ты знаешь, – нет. Но, если опять утаила…

– Клянусь, – нет! – признаётся, как будто рука лежит на библии.

– Ты меня поставила в известность в процессе расследования… – объясняю, не отрывая взгляда от оживлённого движения на улицах. – Это не подпадает под категорию нарушения договора о сотрудничестве.

– Теперь, ты злой на меня, да? – спрашивает осторожно. Однако, актёр! Чтобы так лихо перейти от сценки истерики к попытке восстановить доверие…

– Наоборот, какой бы горькой правда ни была, – она всегда ранит только в сердце, и приносит только временную боль. В отличии от лжи. Я бегал с завязанными глазами; отбивался, не понимая, что происходит… Откуда эти «птички» прилетели!? Зато теперь, кажется, всё становится ясно. Это не так уж и много, но можно делать постепенные шаги, – наконец, отрываю свой взгляд от улицы, и поворачиваюсь к ней. – У меня зреет план.

– План, – повторяет мои слова, с некой грустью. – Значит, телефон не отдашь.

– Пока не выясним, что это, – побудет у меня.

– Хорошо, офицер… Ну а потом, отдашь?

«Что? Её эгоизм не знает границ. Может, это только плюс, а фальшивые слезинки к ней пробуждают новый интерес».

– Они уходят, – сообщаю ей, выпрямляясь.

– Это хорошо? – просыпается интерес к окну, и приближается ко мне. – Мы побеждаем, офицер?

– Нет, я сильно сомневаюсь – они меняют тактику. Уходят, чтобы перегруппироваться, и нанести новый удар. Показательный проигрыш, чтобы выманить нас на улицу, – говорю, посматривая на её, не тронутое временем, лицо. Будто и не ревела: на щеках ни следа, ни капельки… Это хорошо.

Мои догадки подтверждаются по поводу внутренней личности. Если говорит, что только с виду животное, а внутри я человек, то она – беззащитный ребёнок снаружи, но за пазухой прячет острые когти, которыми быстро отделит шею от головы.

Нет, это не подлость, а простое стремление сберечь свою жизнь.

– Всё-таки, твой телефон отслеживали, – говорю ей, приседая на правое колено, чтобы разобраться с тем, что у меня магазинах, и что может сгодится. Что есть в рюкзаке, лежащий на боку прямо перед моим носом. – По тому, как прячутся по норам, могу сказать, что потеряли нашу точку, и не знают теперь, на каком мы уровне засели… Но за нами, пока что, не бросаются лишь потому, что слишком мало. Понимаешь?

– Ну да… Ты же больше десятка замочил, – боятся, – делится логикой.

– Нет, Карин, – трупы своих их не пугают. В таком большом здании нужно, как минимум, с полсотни людей, а то и больше… Но, не восемь человек.