Город Антонеску. Книга 1

Знал Сталин или не знал о приказе Гитлера, но факт остается фактом: на совещании в Москве обсуждался… план Гитлера по захвату Кавказа.

Знал Гитлер или не знал о решении, принятом на совещании в Москве, но, если бы знал, оно бы его очень удивило.

А принятое решение было: отступать!

Продолжать отступать, отрывая врага от источников снабжения и заставляя его встретить суровую закавказскую зиму в степи без необходимого обмундирования, без пропитания, без горючего и даже без боеприпасов.

Короче говоря, излюбленный Сталиным «Скифский вариант стратегического отступления».

Тот самый скифский вариант, который в 1812-м предложил императору Александру I его военный министр генерал-фельдмаршал Барклай де-Толли:

«В случае вторжения его [Наполеона] в Россию следует искусным отступлением заставить неприятеля удалиться от своего операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь внутрь страны. А затем с сохраненными войсками и с помощью климата подготовить ему, хотя бы и под Москвой, новую Полтаву…»

Запланированное отступление требовало организованной эвакуации. Причем, учитывая специфику данного района, эвакуировать следовало не только предприятия, не только материальные ценности, население, скот, но и огромное количество раненых и медицинского персонала.

Сверхсекретное постановление ГКО за № К-З-17/ СС по этому вопросу вышло 31 июля 1942 года.

Удивительно, но, по информации председателя крайисполкома В. А. Шадрина, направленной в Военный Совет Северо-Кавказского фронта, это постановление по непонятным причинам было получено им только 11 августа 1942-го, то есть спустя две недели после его выхода[71].

Тем не менее, к чести Шадрина, он не стал дожидаться постановления, а на свой страх и риск уже 27 июля 1942-го начал эвакуацию.

Так, до 2 августа 1942-го был эвакуирован весь партийно-советский актив.

А до 3 августа было «поднято» к эвакуации… так в документе!.. около миллиона голов скота, до 1600 тракторов и до 600 комбайнов, вывезено 1100 тонн кожи, 963 вагона шерсти, около 8 миллионов пудов зерна и все ценности Госбанка.

И наконец, 4 августа, когда все, самое «ценное», уже было вывезено, настал черед населения и… госпиталей.

И тут оказалось, что эвакуировать одновременно все госпитали невозможно, поскольку для эвакуации такого количества раненых нет транспорта и те, кто может передвигаться, должны уходить пешком.

Ранним утром 5 августа 1942-го начальники госпиталей вместе с ходячими вышли по направлению к Нальчику, а тяжелораненые остались в госпиталях.

Из эвакогоспиталя № 2153 вышли 530 человек, осталось 150, из эвакогоспиталя № 2174 вышли 310, осталось 180.

Всем оставшимся тяжелораненым – с проникающими ранениями в грудь, череп, брюшину – требовался врачебный уход. Это поставило в трагическое положение врачей и медсестер, вынужденных тоже остаться в госпиталях.

Эвакуация из района Кавминвод продолжалась порядка двух недель. Но если первые пять дней, с 27 июля до 2 августа, когда выезжала элита, выгоняли скот и вывозили шерсть и кожу, эта эвакуация проходила организованно, то с 4 августа, когда настал черед раненых и населения, она превратилась в бегство.

Проходящие эвакопоезда брались с боем, телегу с лошадью невозможно было купить ни за какие деньги, и толпы людей уходили пешком, бросая самые необходимые вещи и теряя в неразберихе детей.

В этом потоке шла и 6-летняя Ирочка Гринфельд с матерью и отцом, сотрудником одесского Бакинститута. Они шли пешком под непрерывной бомбежкой, и во время одной из бомбежек девочка потерялась. Нашли ее через месяц в Ташкенте.

Как она попала в Ташкент, кто помогал ей выжить, Ирина, живущая сегодня в США, не знает. Единственное, что запало ей в память, это сопровождавший ее в пути маленький плюшевый мишка[72].

Последним днем эвакуации края стало 7 августа 1942-го, так как к утру 8-го большинство городов Кавминвод были захвачены.

Всего было эвакуировано порядка 60 тысяч человек, хотя председатель крайисполкома называет более высокую цифру – 100 тысяч.

Из находящихся в госпиталях 33 тысяч раненых было вывезено 18.

Еще 12 тысяч ушли пешком, а оставшиеся в госпиталях три тысячи вместе с врачами и медицинскими сестрами были брошены на произвол судьбы.

Согласно данным ЧГК, число уничтоженных в крае составило 31 645 человек.

Из них 27 тысяч евреев, в том числе и безымянные врачи одесского Бакинститута.

Единственной памятью о них служит почтовая открытка.