Город Антонеску. Книга 1

Но вот что удивительно: убийством жидов в Черновцах занимались все, кроме… жандармов из легиона «Хотин».

Им запретил это делать, как говорят, их командир, майор Драгулеску.

Он, говорят, был как будто бы «расположен» к жидам и даже как будто бы был женат на жидовке.

Но тогда почему он стал командиром жандармского легиона?

Да боялся он очень, панически боялся отправки на фронт!

После войны, когда Драгулеску был арестован, еврейка, как говорят, пыталась спасти его – доказать непричастность к убийствам. Но не сумела – майор Драгулеску, как многие его соратники, внезапно умер «по болезни».

Правда, тогда, в 1941-м, команда штурмбаннфюрера Перстерера прекрасно справилась и без Драгулеску, тем более, что ей помогали местные подонки.

За несколько дней было убито более 1500 человек.

Улицы покрылись трупами, кровью окрасилась земля, и казалось, что кровью окрасилось небо – это зарево заката смешалось с заревом горящей синагоги…

Пройдет около трех лет, и в сентябре 1944-го в освобожденный город случайно попадет корреспондент газеты «Красная звезда» Симонов[79].

Черновцы лежали в развалинах. И хотя эти развалины были не первыми, виденными за годы войны, они почему-то поразили писателя.

Каким-то «седьмым чувством» он вдруг почувствовал, понял, что здесь, в этом мертвом городе, в этой сожженной синагоге, произошла трагедия.

И что-то толкнуло его узнать правду.

Узнать правду от тех, кому удалось пережить эту трагедию.

Симонов: «Я увидел сожженное здание синагоги и понял, что никто не расскажет мне с большей осведомленностью о судьбе еврейского населения, чем какой-нибудь раввин, если только он жив. Оказалось, что жив…»

Писателя проводили на окраину города, в один из бедных еврейских кварталов. Он поднялся по узенькой темной лестнице на третий этаж и постучал. Дверь отворилась…

За простым деревянным столом над толстой книгой сидел очень старый человек с седой бородой и спутанными седыми волосами под черной ермолкой.

Симонов был смущен: старик показался ему похожим на средневекового алхимика, не хватало только реторт и тиглей.

Преодолев смущение, он объяснил цель своего прихода.

Старик поднял на него голубые, неожиданно молодые, какие-то даже детские глаза и сказал: «Я могу рассказывать о страданиях моего народа за эти тридцать три месяца тоже тридцать три месяца. Потому что каждая минута приносила столько страданий, что о ней надо рассказывать хотя бы минуту…»

И он рассказал…

То, что Симонов записал якобы с его слов, мало напоминает те страдания, которые, как мы уже знаем, выпали на долю евреев.

Но рассказ этот, видимо, был так ужасен, что писатель не счел возможным опубликовать его в «Красной звезде». Такое тогда было время: негоже, наверное, было советскому писателю «расписывать еврейские страдания».

Не открыл он и имени раввина, но, как видно, не смог умолчать о прощании с ним. При прощании раввин спросил его: «Вы, наверное, думаете, что мне очень много лет? Вы не ошиблись, мне действительно сто лет. Но тридцать три месяца назад мне было только пятьдесят два…»

После этих достаточно странных слов старик открыл ящик стола, вынул бумажник, а из него – небольшую потертую фотографию.

С фотографии на писателя смотрел совсем еще не старый улыбающийся человек. Рядом с ним была красивая женщина и двое детей.

«А где они сейчас?» — спросил писатель.

Старик не ответил.

Он молча вложил фотографию обратно в бумажник и захлопнул ящик стола.

И Симонов понял, что лучше бы было не спрашивать.

Мы не знаем, где погибла жена и двое детей молодого еврейского раввина – в доме, на улице или же по дороге в Транснистрию.

Но если им «посчастливилось» покоиться в земле, то пусть эта земля будет им пухом…

Все «прогрессивное человечество»

Мы не ставили перед собой задачу представить вам полную картину трагедии евреев, попавших в лапы «Красной Собаки».

Да это и невозможно в рамках книги, где речь идет о трагедии евреев Одессы и о нашей личной трагедии – трагедии двух еврейских детей, брошенных в эти кровавые лапы.

Но для того чтобы было понятно, как все это произошло, как случилось, что, войдя в Одессу 16 октября 1941-го, румыны вот так просто, без всякой причины стали убивать евреев, нужно знать, откуда они пришли.

Где взяли они свой кровавый старт.

А пришли они от древнего города Яссы, от растерзанных сел и местечек Бессарабии и Буковины. Пришли, опаленные огнем горящих синагог, опьяненные пролитой кровью, пропитанные смрадом смерти.