Город Антонеску. Книга 1

Сегодня дом Мордехая выглядит не очень презентабельно. Но по тем временам это было прекрасное сооружение с приподнятым аттиком, классическими карнизами и массивными деревянными воротами.

Старая адресная книга «Вся Одесса» сохранила имена домовладельцев Молдаванки и среди них: «Бошняк Морд. Мовш. Прохоровская 11, дмвл.».

Мордехай был, как видно, состоятельным человеком – вскоре он открыл магазин флотской одежды в городе – на Военном спуске.

Военный спуск, уже замощенный привезенной из Италии брусчаткой, был в те годы главной транспортной артерией, соединявшей центральный рынок Привоз с Практической гаванью порта. Здесь, в этом новом одесском порту, уже развевались флаги со всех концов земли, скрипели лебедки, звенели цепи, звучали команды «Вир-р-ра! Май-на!» и виртуозная ругань морского люда. А когда по ночам затихал порт, весь этот морской люд, жаждущий развлечений, выплескивался на манящий огнями Военный спуск.

Здесь, на Военном спуске, было бесчисленное множество всяких погребков, кабачков и обжорок, где можно было угоститься жареными бычками и упиться до потери сознания бессарабским вином. Бесчисленное множество всяких сомнительных «меблирашек» и даже вполне официальных бардаков, где дорогих гостей приветливо встречали доступные женщины. Бесчисленное множество всяких магазинов и магазинчиков, лавок и лавочек, где можно было не только купить все на свете – от якорных цепей, до ленточек для бескозырок, но и продать абсолютно все – от краденого брильянтового колье до рваной тельняшки.

Матросскому люду здесь было раздолье. Но и богатые господа с Дерибасовской и Дворянской не гнушались ни здешними развлечениями, ни здешними магазинами, заваленными дешевыми «импортными» товарами.

Удивительно, но большинство хозяев всех этих заведений были евреями.

Не смейтесь, пожалуйста, но корабельные маклеры – это Розенфельд и Розенблит, торговцы корабельными принадлежностями – это Маргулис, Израильсон и Лехтцинд, торговцы готовым платьем – Брустейн, Хаймович и Цукерман, а хозяин съестной лавки… О, это весьма уважаемый месье Шмуэль Фридман…

В эту пеструю мозаику легко вписался Мордехай Бошняк.

Магазин его процветал, хотя окружение было несколько, скажем, «экзотическим». В том самом доме № 4, где помещался его магазин, располагались и меблирашки пани Барбары Заржицкой. А в соседнем доме № 2, принадлежащем мадам Хае Шварцер, за балконами под полосатыми маркизами шумел портовый кабак и соблюдали достойную тишину комнаты для свиданий.

Весело! Но это Военный спуск.

Это Одесса средины XIX века.

Экзотика немало способствовала процветанию всех заведений Военного спуска и, в частности, процветанию магазина флотской одежды Мордехая.

Шли годы. Подрастали сыновья – Иосиф, Рафаил и Давид.

И вот уже старшему Иосифу пришло время жениться. И невеста сыскалась ему —17-летняя мейделе по имени Слува, дочь делового партнера – Мили Тандета.

Мастерская Тандета пошивала ту самую флотскую одежду, которую продавал Бошняк, и помещалась она тут же на Военном спуске, в двухэтажном доме, принадлежавшем некогда князю Гагарину, а теперь вот господину Зонштейну.

Пробил час, и Слува вышла замуж за Иосифа.

Свадьбу сыграли знатную. Настоящую. Еврейскую.

Вот уж играла музыка на Молдаванке!

Конец «Вороньей слободки»

Молодых поселили в отцовском доме на Прохоровской, благо, места хватало и в доме, и в пристроенных к нему флигелях.

Жили счастливо. Пошли дети: сначала дочери – Циля, Фаня и Аня, а потом и сын, названный в честь ушедшего в мир иной деда Тандета – Милей.

И все бы хорошо. Но грянул грозный 1920-й.

Вы помните, как 7 февраля 1920-го по обледенелой брусчатке мостовых процокала конница Гришки Котовского?

В тот день закончилась веселая жизнь Военного спуска – разгромили его, как «Воронью слободку». Только перья летели из пуховых перин пани Барбары Заржицкой, да ветер гнал к морю лоскутья полосатых маркиз мадам Хаи Шварцер.

Кануло в пропасть, исчезло имущество Мордехая – все его магазины и здесь, на Военном спуске, и на Александровском проспекте, и на Толкучем рынке. Самого Мордехая к тому времени уже не было в живых, а взрослые сыновья его – Иосиф, Рафаил и Давид – сразу же были арестованы и сгинули в Доме на Маразлиевской.

Слува осталась одна. Дом на Прохоровской национализировали, а ее с четырьмя детьми поселили во флигеле, в небольшой квартирке на втором этаже. Теперь никто и не вспоминал, кому когда-то принадлежал этот дом. И только дворник Прокоша, много лет проработавший у Бошняков и исправно получавший на праздники свой рубль на водку, завидев Слуву, сдергивал с головы картуз и кланялся.

Прошло еще десять лет – настал 1930-й.

Одессу трудно было узнать. Разруха. Голод.

Старшая дочь Циля ничем не может помочь семье – она инвалид, младшая Анечка хоть и окончила гимназию, все никак не может определиться в жизни, а сын Миля еще подросток. Вся надежда на среднюю дочку – Фаничку. А у той как раз что-то не сладилось в семейной жизни, и она на сносях вернулась домой к матери.