Город Антонеску. Книга 2

Заседание Трибунала, на котором представлял доказательства Зоря, проходило 12 февраля 1946 года, за два месяца до того, как всю «высокопоставленную румынскую делегацию» отправили в Бухарест.

То есть в те «счастливые» дни, когда все они «ошивались» на Лубянке и с готовностью давали свидетельские показания, подтверждая «свою собственную наглую агрессию против СССР».

Кроме этих свидетельских показаний в распоряжении Зори была еще целая груда документов – приказов, рапортов, писем, протоколов военных совещаний и частных бесед, попавших в руки советских солдат, когда они 31 августа 1944-го без боя вошли в Бухарест.

И Зоря, все еще упоенный успехом «воскресения» Паулюса, стал их цитировать.

И, скажем так, «несколько увлекся»!

Он процитировал 15 румынских документов: 4 аффидевита, 6 писем и телеграмм и 6 протоколов частных бесед.

В результате он более трети времени, отпущенного на доказательство «германской агрессии», посвятил… «румынской агрессии».

Именно той «румынской агрессии», которую было трудней всего доказать, поскольку она была «запачкана» уступкой Бессарабии и Северной Буковины и могла быть квалифицирована, как «ответный удар по агрессору».

Это сразу «усек» сэр Джеффри Лоренс.

Он пытался «остудить» зарвавшегося докладчика – прерывал его, просил «опустить детали», «передать документ своими словами».

Но Зоря как будто не слышал его.

Терпенье Лоренса, видимо, кончилось, и он весьма настойчиво потребовал от Зори перейти к вопросу о Венгрии.

Но Зоря… вы не поверите!.. мельком упомянув о Венгрии, представил еще две записи бесед Антонеску и его телеграмму Кейтелю.

Эта телеграмма была 14-м румынским документом, и сэр Лоренс, едва сдерживая себя, «просит» не зачитывать, а «просуммировать» телеграмму.

Зоря пересказывает телеграмму своими словами и… предъявляет суду еще один румынский документ – 15-й по счету!

Невероятно!

Трудно понять поведение Зори.

Устал он, что ли? Очумел от количества информации?

Обратите внимание!

Представление румынских документов заняло два заседания Трибунала – вечернее 12 февраля и утреннее – 13 февраля.

Все это время, упоминая десятки раз фамилию Антонеску, Зоря называет его «агрессором», а говоря о его связи с Гитлером, употребляет выражение «два агрессора».

Он как будто нарочно выводит Антонеску на авансцену, ставит его рядом с Гитлером, делает их обоих, почти в равной мере, виновниками «агрессии».

Но ведь Антонеску почти невозможно обвинить в «агрессии»!

Мы же знаем – у него есть «алиби» – пресловутая «уступка» Бессарабии!

И это «алиби» как раз один из тех вопросов, которые Сталин не хочет поднимать.

Мы не станем сейчас разбираться, был ли прав Сталин, требуя от Румынии «уступить» ему Бессарабию, и кому из двух стран изначально принадлежала Северная Буковина.

Скажем только, что Антонеску всегда утверждал, что принял участие в войне против Советского Союза только для того, чтобы возвратить незаконно отторгнутые от Румынии земли.

И Зоря даже процитировал абзац из его аффидевита: «Гитлер подчеркнул, что Румыния не должна стоять вне этой войны, так как для возвращения Бессарабии и Северной Буковины она не имеет другого пути, как только воевать на стороне Германии».

Да что же это такое?!

Зоря не только выводит Антонеску на авансцену!

Он еще как будто бы противоречит себе – признается, что совершенно напрасно называет Антонеску агрессором.

Это поняли, к сожалению, все присутствовавшие в тот день во Дворце Правосудия.

Это понял сэр Джеффри Лоренс, много раз пытавшийся «вразумить» упрямого советского обвинителя.

Это понял прокурор Руденко, приказавший даже в какой-то момент отключить микрофоны в кабинах переводчиков.

Но самое главное – это поняли подсудимые и их адвокаты.

В опубликованных в СССР «отрецензированных» стенограммах Нюрнбергского процесса мы не нашли упоминаний о том, что немецкие адвокаты требовали привода Антонеску в зал судебного заседания.

Но трудно себе представить, что они этого не сделали.

Напомним, что главных военных преступников защищали более 29 адвокатов.

Все они были опытными юристами, профессорами юриспруденции, а в прошлом, видимо, и членами нацистской партии.

Все они горели желанием избавить своих подопечных от заслуженной кары и большую часть своего времени как раз уделяли вопросу «агрессии». Они делали все возможное, чтобы снять «вину за агрессию» с Германии и возложить ее на СССР.

Сражаясь с немецкими адвокатами, Трибунал, надо прямо сказать, часто использовал и «запрещенные приемы»: отказывал в приеме документов, в вызове свидетелей защиты, в приводе свидетелей обвинения в суд для перекрестных допросов.