Город без надежды (СИ)

Всё моё внимание сконцентрировалось на этом человеке. Все мои устремления сосредоточились на глупом желании доказать его неправоту. Бессознательным жестом я отзеркалила его позу, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. Скользкая ткань, будто для того и была предназначена, потекла вверх по бедру, но оправлять юбку теперь было нелепо. Я упрямо продолжала играть роль, в которой мне было ровным счётом так же комфортно, как в этом клятом платье.

- Оставь своё мнение при себе. Но я люблю его, а он любит меня.

Мои слова не вызвали у него ничего, помимо усмешки.

- Думай, что хочешь, девочка.

- И не называй меня так!

- А как мне тебя называть? - Он резко склонился ко мне, и я затаила дыхание, только тогда осознав, с кем затеяла эту детскую игру. Я слишком привыкла к его обществу.

Пока игра шла по моим правилам, я забавлялась и не испытывала страха. В хмельном угаре я совсем забыла, что Ублюдок всегда может повести сам. И тогда неосторожного мотылька испепелит даже не само пламя, а приблизившийся жар.

Но что бы он обо мне ни думал, и я уже не та девочка, которой он походя бросил золотой баррель. Я изменилась с того дня. Заглянула в глаза Паука, слышала последний вздох Адама и разомкнула стиснутые ладони, отпуская самое дорогое, что у меня было, - Верити. А значит, кем бы он ни был, мне нечего дрожать перед ним.

И я приблизила лицо, смотря так близко, что почти не замечала следов страшных шрамов.

Его взгляд спускался по моему телу. Медленно, очень медленно. Кинуло в жар. Будто горячие мужские руки касались кожи. Я была словно оголённый провод, и мысли виляли от одного к другому. Невольно перевела взгляд на его руки. Ожоги не были видны в приглушённом свете, а в остальном... По-мужски широкие запястья, продолговатой формы кисти, длинные пальцы. А как бы это было, если...

Нервно облизнула губы и встретилась глазами со взглядом Ублюдка. Едва не отшатнулась, было такое чувство, будто застали за чем-то запретным. Но я просто не могла пошевелиться. Алкоголь и давно тлевшее желание сделали своё дело. Мелькнула и пропала мысль о Ральфе. Он никогда не был мне нужен. От понимания этого стало легче.

На губах Ублюдка всё ещё лежала улыбка. Но уже не та насмешливая, которую так и подмывало стереть кулаком, а словно застывшая.

- Твоя взяла, - медленно произнёс он. А я уже успела забыть последнюю фразу. - Ты и правда повзрослела за эти месяцы, девочка из катакомб.

Тишина разбилась на мелкие осколки. Дезориентированная, я смотрела на свою опустевшую ладонь и хрустальные брызги, рассыпавшиеся по полу. Сознание раздваивалось, кружило голову, и никак не удавалось связать эти два факта воедино. Спотыкающийся взгляд обошёл зал. Почти опустевший - от шумной толпы осталась какая-то пьяная возня вдалеке. Гости разбрелись по владениям Ральфа или отбыли восвояси. В этой части зала остались лишь мы вдвоём.

Наш обмен фразами не мог отнять так много времени! Сам же устроитель праздника растворился в воздухе.

- Ждёшь своего избранника? Он устранился, чтобы не мешать нам, - сухо сообщил мой визави. Пригубил напиток и скривился, будто вино успело прокиснуть.

Потребовалась, наверное, минута, чтобы вникнуть в смысл услышанного. Подозреваю, что выглядела жалко, глупо. Но он не смотрел в мою сторону. Взгляд соскальзывал с лица, кажущегося безразличным. Или замкнутым.

- Постой!

Но он уже уходил.

Когда перед ним открылась дверь, донеслись приглушённо спорящие мужские голоса, смолкшие с его появлением. Через несколько минут в комнату бочком протиснулся Ральф. Постоял у стены, пытаясь рассмотреть обстановку; ему долго не удавалось привыкнуть к темноте после яркого света. Свернувшись клубком в кресле, я притворялась спящей, хотя так и подмывало запустить бутылкой в его красивую голову. Предатель, сводник! Заметил, что Ублюдок заинтересовался мною, и рад ему угодить!

Дверь наконец захлопнули, только жёлтая струйка просачивалась под нею, растеклась наискосок по полу. Иголками кололо предплечье, ныла шея, но мне не хотелось шевелиться. Я думала, что с уходом Паука, Адама и Верити в Эсперансе не осталось ни гордости, ни честности. Все лгут, все притворяются. Сгибают слабых и склоняются перед теми, кто оказался сильней.

Ложь

Меня разбудил шёпот и звук поцелуев.

Тело казалось чужим, будто заржавевшим. Из-за вчерашних возлияний и неудобной позы для сна тупо ныли виски. Я лежала и щурилась, не спеша открывать глаза. Через неплотно сдвинутые жалюзи пробивались редкостно яркие лучи и падали на лицо. От их тепла пылали щёки, а сквозь сомкнутые веки свет казался красновато-оранжевым. Досадливо морщась, я предчувствовала, как все мышцы сведёт судорогой, когда встану, потому и откладывала неприятный момент.

Ох, не стоило накануне так засыпать, но идти в жилой отсек, в щедро отведённую мне спальню, смежную с комнатой Ральфа, спать в соседнем с ним помещении после того, как он со мной поступил... Подкладывал под Ублюдка, а когда тот ушёл, имел наглость прийти удостовериться, всё ли удалось. Удачно ли я справилась с отведённой ролью подстилки для любимца Папы.