Город без надежды (СИ)

Кто-то говорил, что Ублюдок - родной сын Папы. Кто-то возражал, будто хозяин Эсперансы изнасиловал его уже беременную мать. Несомненным оставалось одно - Ублюдок был цепным псом Папы.

Но, вопреки тому, что открылось, продолжала общаться с ним, сначала невольно, всё чаще - по собственной инициативе. Всё, что он натворил, произошло где-то там, далеко, не на моих глазах и потому казалось вполовину менее ужасным. Все люди эгоистичны по своей природе в той или иной степени и судят человека по тому, как он обходится с ними и их близкими, а не кем-либо посторонним, не стоящим сочувствия. Наше зрение слабо, мы близоруки, и отдалённые предметы кажутся не только мелкими, но и смутными, до неразличимости. Да и не в том я была положении, чтобы шарахаться от второго по влиятельности человека в Эсперансе, - так я убеждала себя. По меньшей мере, я уже извлекла немалую выгоду из нашего знакомства.

Единственное, что поневоле коробило, так это презрительное отношение Ублюдка к Ральфу.

Надо сказать, что к тому моменту я успела освоиться и привыкнуть к хорошей жизни. Прошлое казалось кошмарным недоразумением, и страх перед тем, что однажды я могу попасть в столь же незавидное положение, притупился. Потому, наверное, ореол, освещающий Ральфа, несколько потускнел, даже в условиях искусственной постоянной подпитки. Это было верным указанием на то, что он являлся для меня лишь гарантом безбедного существования, не более. Но тогда я этого не понимала.

И всё-таки то, как Ублюдок обходится с моим благодетелем, вызывало обиду и неприятие. Да, на первый взгляд, слова Ублюдка не заключали в себе прямых оскорблений. Но стоило лишь вдуматься в смысл... Добавить жесты, поведение, взгляд - и готово. Ральф принуждённо улыбался всесильному любимчику Папы. Я краснела, бледнела и рисковала что-нибудь разбить или уронить.

Однажды осмелела настолько, чтобы шепнуть, улучив момент:

- Зачем ты так с ним?

На низком столике перед нами стояли бокалы с выпивкой, разномастные, но красивые. Ублюдок взял один, а второй протянул мне. От неожиданности я приняла из его рук бокал.

Сквозь прорези маски мелькнул насмешливый взгляд.

- По-твоему я недостаточно вежливо веду себя с нашим гостеприимным хозяином? Пожалуй, ты права. Виноват. Я не настолько хорошо воспитан, как он.

- Он... - я облизнула губы. Ральф наряжал меня как куклу, и новое платье неловко сидело на плечах. Сползала скользкая бретелька, и непривычно холодило спину в низком вырезе. - Он... допустил какую-то... оплошность? Им не доволен...

Имя всесильного повелителя Эсперансы застряло поперёк горла, как нечто вещественное, отнимающее дыхание.

Он покосился на меня в секундном замешательстве и искренне расхохотался.

На нас стали оборачиваться. Ублюдок оборвал веселье.

- Красавчик исполняет всё, что ему велят. Тебе незачем за него переживать, девочка.

Сбитая с толку его реакцией, я обернулась и поймала направленный на нас через расстояние большого зала, поверх голов толкущихся гостей взгляд Ральфа. Какой-то затравленный взгляд.

Парадоксальным образом в присутствии Ублюдка блистающее великолепие Ральфа как-то тускнело, скукоживалось, хотя, по логике вещей, всё должно было происходить строго наоборот. Выражаясь языком сказок, прекрасный принц понижался в ранге до трусоватого рыцаря, без боя отдавшего зловредному дракону замок, сокровища и принцессу.

От расстройства отхлебнула сразу половину бокала. Крепкое пойло обожгло гортань и взорвалось в пищеводе. Я задохнулась, горели губы.

"Дракон" наблюдал за мной с тревожащим что-то глубоко внутри интересом, пока жидкий огонь растекался по венам.

Где-то в глубине зала гремела музыка, надрывался женский вокал - я не понимала даже, включенная ли это запись орала из звуковых усилителей или сегодня "райскую" элиту развлекала нанятая певичка. Дом Ральфа - вечный праздник, заколдованный пир. И не нужно задумываться, из какого рога изобилия просыпались эти нескончаемые угощения, и кто будет платить за музыку...

Что я здесь делаю?

Разве здесь мне место?

Цветы на обочине пыльной дороги, обжигающий кружок медной монетки, вкус соли на изглоданных жаждой губах - вот моя настоящая жизнь.

Взрывы хохота и пьяные рожи вокруг - кто-то едва не свалился под ноги. Женский взвизг, то ли испуганный, то ли игривый - певица всё же была настоящей.

Напиток во втором бокале уже не казался горьким и пился легче. Голова сделалась пустой и лёгкой, тело - невесомым.

- Тебе место в оранжерее, - внезапно сказал Ублюдок. - Нежный тепличный цветочек.

Сквозь мои обнажённые плечи, казалось, прорастали ледяные иглы.

- Не нужно меня жалеть. - Половину бокала назад я бы смутилась своему развязному тону, но не теперь. Так легко на "ты" с Ублюдком перешла не я, а выпивка. Алкоголь заблокировал чувство стыда и страха. И что-то протестующе вскинулось внутри, подначивало с вызовом: "скажи, скажи". - Моё место здесь. Мне хорошо с Ральфом.

Он покачал головой и откинулся на спинку кресла.

- Впервые встречаюсь с подобной ничем не замутнённой наивностью.