Город Бездны

Луч света упал на хмурую планету, образовав яркое овальное пятно. Затем оно начало рыскать, менять форму. Когда его наведут точнее, количество солнечного света, которое получает Полуостров и его окрестности, возрастет вдвое.

Я знал, что там, внизу, была жизнь. Уже думал о том, сможет ли она приспособиться к изменению освещенности, и картина не слишком меня воодушевляла.

Зазвенел браслет-коммуникатор. Я оторвался от экрана. Интересно, у кого из моего экипажа хватило наглости отвлечь меня в такой торжественный момент.

Однако коммуникатор просто оповестил, что в каюте меня ждет письмо. Раздраженный и одновременно заинтригованный, я заставил себя покинуть смотровую площадку. Миновав шлюзы и узлы колесной передачи, я оказался в главной, вращающейся части нашего огромного корабля. Здесь начиналась зона псевдогравитации. Я держался открыто и ничем не выдавал беспокойства. Рядовые члены экипажа и офицеры приветствовали меня, отдавая честь; некоторые норовили пожать мне руку. Настроение было праздничным и граничило с всеобщей эйфорией. Мы пересекли межзвездное пространство и благополучно достигли новой планеты, более того, я привел корабль раньше соперников.

Я позволил себе задержаться, чтобы кое с кем поболтать. Впереди трудные времена, и необходимо укреплять отношения. Но я ни на минуту не забывал о письме, которое ждало меня. Можно было только догадываться о его содержании.

Вскоре я это узнал.

– Полагаю, к настоящему моменту ты уже убил меня, – послышался голос Констанцы. – Или, по крайней мере, заставил исчезнуть навсегда. Нет, не надо ничего говорить: это не интерактивная запись. Мне нужно лишь немного твоего драгоценного времени.

Я смотрел на экран в своей каюте. Лицо выглядело чуть старше, когда я видел его в последний раз.

– Как ты догадываешься, эта запись была сделана некоторое время назад, – продолжала она. – Я загрузила ее в информационную сеть «Сантьяго». Надо было входить туда каждые шесть месяцев, чтобы письмо не попало к тебе слишком рано. Я знаю, что в последнее время была для тебя как бельмо на глазу. Наверное, скоро ты найдешь способ от меня избавиться.

Я невольно улыбнулся. Помнится, она так настойчиво выпытывала, сколько времени я держу ее в плену…

Браво, Констанца.

– Я позаботилась о том, чтобы копии письма попали к большинству членов экипажа. Разумеется, я не рассчитываю, что все они примут эту информацию всерьез. Наверняка ты уже придумал версию моего исчезновения. Это не важно; мне достаточно заронить сомнения. У тебя еще есть союзники и почитатели, Небесный, но не удивляйся, если не все согласятся слепо подчиняться тебе.

– И это все? – спросил я.

– Кое-что напоследок, – произнесла она, словно ждала этого вопроса. – За последние годы, Небесный, я собрала множество улик против тебя. По большей части косвенного характера; многие могут быть истолкованы неоднозначно. Но это дело всей жизни, и мне будет ужасно жаль, если оно пропадет даром. Поэтому, прежде чем записать это письмо, я спрятала все улики в укромном месте… Мы уже достигли Пункта Назначения, Небесный? Если да, то не старайся найти эти материалы. Не сомневаюсь, они уже на планете.

– Нет.

Констанца улыбнулась:

– Ты можешь прятаться сколько угодно, Небесный, но я всегда буду преследовать тебя, как призрак. Не важно, удастся ли тебе похоронить свое прошлое, не важно, удастся ли выставить себя героем… Мое послание всегда будет там, будет ждать, когда его найдут.

* * *

Много, очень много дней спустя я, спотыкаясь, брел через джунгли. Бежать было слишком тяжело, но не из-за того, что я состарился. Просто у меня отсутствовала рука, и тело постоянно забывало об этой противоестественной асимметрии. Я потерял конечность вскоре после того, как оказался в поселении. Трагический несчастный случай, правда, боль, которую я испытал тогда, уже успела стать неясным воспоминанием. Я сжег себе руку, превратил ее в хрупкий обугленный пенек, держа перед раструбом газовой горелки.

Конечно, это вовсе не было несчастным случаем.

Я давным-давно должен был это сделать, но откладывал неизбежное до тех пор, пока мы не спустились на планету. Необходимо было лишиться руки таким образом, чтобы ее не могла вернуть никакая медицина. Это означало, что чистая безболезненная ампутация исключена. И у меня должно было хватить сил, чтобы выдержать эту потерю.

Я провел в больнице три месяца, но выжил. А потом понемногу вернулся к своим обязанностям. Известие об этом случае прокатилось по планете и достигло ушей моих врагов. Постепенно люди привыкли к мысли о том, что у меня одна рука. И никто не подозревал, что потеря конечности была лишь крошечной деталью большого плана, актом предосторожности, которому предстояло дать плоды спустя много лет. И вот настал день, когда можно поблагодарить себя за предусмотрительность, пусть даже теперь, на пороге своего восьмидесятилетия, я стал изгоем.