Город Бога

Карлос покинул машину, подождал, пока выйдет дочь и подошёл к воротам гаража. Два массивных жестяных куска захлопнулись и изнутри застегнулись на амбарный замок. У окон и стен мужчина проверил капканы.

— Ну что, пап, ни одна крыса тут не была?

— Нет, Сериль, всё в порядке. Иди к маме.

Девушка, выдохнула тяжко и покинула гараж через выдолбленный в стене здания проход, который вёл из гаража домой. Карлос, пару минут порывшись в инструментах на столах у самых дальних жестяных стен, тоже пошёл домой.

Как только Карлос переступил порог, он увидел как по левую руку от него, по лестнице уже забегает на второй этаж его дочь, только пятки мелькают. Он вдохнул поглубже, и ощутил, что дома распылены сладкие запахи… то ли сахар, то ли мёд и впереди он увидел, как у самого окна, закрытого решёткой с обеих сторон, устроена на широком подоконнике его нехитрая кухня: электроплитка — единственная почерневшая спираль металла на подложке с электронной начинкой, на которой старой кастрюльке что-то варится; рядом устроенная мойка — так, наполненный водой, помещённый в подоконник, а рядом разбросаны кривые источившиеся ножи, да погнутые вилки с ложками; а над всем этим повис один, разъезжавшийся сторонами шкафчик с посудой. Дальше кухни только дверь наружу, бережно закрытая на полдесятка замков.

— Муж, иди сюда!

Карлос пошёл вперёд, завернул налево и по двум трухлявым ступеням спустился в гостиную. Домашний антураж кризисного края ничего хорошего предложить не может — выбитые полы, в которых то и дело попадаются ямы, стены, окутавшиеся в саван из трещин, потолки, исчерченные линиями проводки и уставленные несколькими подпорками. У стен, лишённых окон, стоит пара диванов, шкафы, набитые всяким хламом, да маленький телевизор, который через призму помех и сбоев показывает полдесятка, единственно вещающих тут каналов, а у самой лестницы устроена печка, возле которой копошится женщина.

— Да, Бенита, — ступая по голому полу, аккуратно произнёс Карлос.

Худая женщина, лет сорока, в тёмно-серой, непонятной формы кофте, в штанах, которые будто мешок, и тапочках, копошащаяся у чёрного жерла печки, встала во весь рост. Несмотря на такую причудливую одежду, она довольно обаятельна, по крайней мере, такой её видит Карлос. Смуглый цвет кожи, веснушчатые щёки, длинный каштановый волос, худые губы и светло-синие глаза, как у дочери — такой представляется на вид женщина.

Мужчина подошёл к хозяйке дома, чуть приобнял её грязными ладонями и поцеловал в щёку.

— Ну, здравствуй, любимая.

— Привет, дорогой.

— Как у тебя дела? — спросил муж, отойдя к дивану. — Что ты меня звала?

— Тебя тот… снизу ждёт. Просил, если ты придёшь, сразу тебя к нему оправить.

— Ничего страшного. Пусть ещё обождёт, я сначала с женой поговорю и потом только с ним.

Женщина чуть улыбнулась, ощутив тепло у сердца.

— Скажи лучше, Бени, как у тебя дела? Что произошло, пока нас не было?

— Ничего такого, муж, разве что продукты испортились, пришлось выкинуть.

— Опять?!

— Да, она самая… «Шпанская Гадость»… эх, только вчера их купила, вот сегодня сгнили и только черви остались. И вот теперь чем мне сегодня и дочь кормить? — с не наигранным возмущением спросила Бенита, подтаскивая коробку, на что ей донёсся ответ сверху:

— Мам, я не буду есть!

— Я тебе дам не буду! — осерчала женщина. — Совсем худущей стала!

— Ладно, Бени, я найду что-нибудь, — и полушёпотом добавил. — Могу сегодня и голодным побыть. А как на работе?

— Совсем жутко стало, — покачала головой женщина. — Сегодня на пилораму отослали конечную поставку дерева с Окситании. Говорят, что работы больше не будет, так как древесина ей для нужд какой-то войны нужна, и придётся обратно возвращаться бетон мешать. Но это не самое страшное. Одна женщина, я её лично не знаю, обессилила прямо у пилы и, закинув дерево на распил, сама рухнула на него.

— То есть её?

— Да, Карлос, да. Это страшно… люди из-за голода и недосыпа стали чаще умирать таким образом. А ведь у той женщины, говорят, осталось пять детей. А на той неделе, мне подруга с прошлой работы рассказала, как работник заснул на ходу и упал в бетономешалку и вместе с ним отлили плиту…

— Вот проклятье, — ужаснулся Карлос. — Давай лучше поговорим о чём-нибудь порадостнее. Кстати, что ты там тащишь? — Спросил Карлос, встав с дивана и подойдя к жене.

— Это Мария поделилась различными брошюрами, да старенькими журналами. Будет чем ещё печку разжигать.

Мужчина опустил руку и зацепился за какую-то в глянцевой обложке книжечку и вынул на свет. Тёмно-синяя обложка, а на ней светло-жёлтыми буквами написано «Астурия будет Свободна!». Ладонь разжалась, и литературное собрание лозунгов сепаратизма прошлого упала в общую коробку и снова Карлос что-то достаёт. «Республика Каталония — вот будущее нашей нации» виднеются ярко-красные буквы на жёлтом фоне довольно солидной книги, которая снова отправляется в коробку. «Мы — кастильцы и мы сражаемся за нашу демократию» — совсем вылинявшая брошюра с контурами букв. «Либеральный Мадрид! — даёшь свободную от Испании республику!» — написано на чёрной обложке серебристыми буквами.