Город Бога

Парень быстрым шагом направился к выходу, как заметил знакомое лицо. Остановившись у крупного парня, окутанного в чёрную накидку, он опасливо вопросил:

— Илья?

— Да, — оскалился улыбкой мужчина, — это я. Вот, так и знал, что ты услуживаешь не Приходу, а кто супротив него воюет.

— Получается так. А ты как в мятежники записался?

— Я порвал окончательно с Приходом и как раз в то время нашёл друга старинного — Гомеса, который год назад из секты ушёл. Он сказал, что затесался среди люда мятежного и, узнав о моём уходе из культа, предложил к ним идти. Как только я стал ратником возмущения, меня определи «охранять персону важную». Вот так здесь и очутился.

— Ну ладно. Пойду я.

— Удачи. Ещё встретимся.

Данте выбежал на улицу. Обратив взгляд к небу, он увидел, как над этим зданием нависает кирпичная башенка, пристроенная к двухэтажке. Он её лицезрел, когда они приближались к этому месту, а теперь его одолевает желание забраться на неё и осмотреть, что вокруг, взглянуть на здешние красоты. Но как только он направился к заднему двору, чтобы взойти, на улицу вышмыгнула девушка.

— Данте! Данте! — стала она звать его. — Данте, где ты?

— Да здесь я, — буркнул парень, — чего ты хотела?

— Ты так быстро ушёл…

— А что мне ещё оставалось делать? Меня попросили. — Валерон успокоившись, перешёл к штилевому предложению. — Давай заберёмся на башню?

Пара подошла к невысокой башне, накрытой конусной крышей, и взошла вовнутрь, ощутив ароматы сырости и проглядывая как лучи света пробиваясь через дырявые стены, растерзали темень. Парень с девушкой оказались на самом верху, который полностью открыт и только полутораметровая перегородка отделяет пол от свободной пустоты.

— Прекрасно, не правда ли? — спросила девушка устремив светло-голубые глаза на запад, где садится солнце, выкрашивая небесную твердь в кроваво-красные цвета, расплескавшиеся густым потоком по синеве.

Данте тоже посмотрел на небо и узрел, как закат живописно размалевал свод небес, точно бы кровью святого Петра и всё пылает окрест, утопая в алой реке, которая льётся от солнца, не переставая, а на востоке уже тянется синева, и вот-вот зажгутся первые звезды. Вечерняя прохлада многократно усилилась, и подул настойчивый северный ветер, затрепетавший чёрный волос Сериль.

— Данте, — несмело заговорила девушка. — Почему ты так рассердился? Там, у Хуана?

— Я не люблю, когда от меня скрывают важные данные.

— Но ведь в этом нет ничего такого.

— Как-то я уже терял людей, из-за нехватки информации. Боюсь сейчас такого же, боюсь, что могу оплошать из-за того, что не знаю чего-то.

— А что случилось?

— Да есть одна история… не слишком приятная, — чуть поморщился в неприязни Валерон. — Очень жуткая.

— Расскажешь мне?

— Хорошо, — тягостно ответил Данте и продолжил, — это случилось года два тому назад. Мы воевали на Корсике против Торговой Республики, это было последнее, не покорившееся государство у Апеннин. Я, мой брат и взвод ордена при поддержке Эмилия Павла и его гвардии должны были войти в порт и подавить сопротивление ПВО, чтобы отчистить небо. Всё вроде бы ничего, но нас никто не предупредил, что порт находится под прикрытием огромной наёмной армии. Командование нас использовало как наживку, чтобы выманить крупную рыбу и когда нас взяли в плотное окружение, Рейх соизволил помочь. Да, мы победили, но какой ценой? Выжили не больше десяти бойцов, а Империя лишились героя — Эмилия Павла, он погиб, когда нас почти прижали и «Крестоносец» самоотверженно вышел на поле боя, чтобы нам прикрыть отступление. Он не выжил,… никто не выживет после прямого попадания из корабельной пушки. А мы продолжили отступать, пока не попали во второе окружение и нам пришёл бы конец, если бы не помощь.

— Печально.

— Понимаешь, из-за этого я мог бы сейчас лежать в сырой земле и не разговаривать с тобой, — удручённо, склонив голову к земле, продолжает Данте. — Мне страшно и скорбно, от того, что там остались почти все ребята, которых я знал ещё с «Утренних Теней» и кажется, что я виноват в их гибели, потому что был вторым лицом в отряде и не смог уберечь их. Я не могу забыть тех ребят, которые были со мной, их кровь, их слёзы и крики. А как их матери и друзья меня спрашивали, когда они смогут вернуться домой или где они? Мне каждому лично пришлось ответить, что они мертвы. Почти каждую ночь я вспоминаю их. Это слишком тяжко.

Сериль не знает, что сказать. Она выслушала историю Данте, но вот даже не представляла, что ответ будет таким и девушка говорит единственное, что считает правильным:

— Я сожалею об этом.

— Да-а… сколько времени, в конце концов, прошло.

Мысли девушки перешли к стремлению задать другой тон разговору, чтобы хоть как-то отвлечь парня от тяжёлых воспоминаний и с уст срывается вопрос тихим томным голосом:

— Скажи, а у тебя кого-нибудь подруга есть?

— То есть? — не понял Данте.

— Ну-у, у тебя есть та, которая тебя ждёт?

— Нет. А когда? Я всю жизнь провёл либо на осколках либерального Вавилона, либо сражаясь против него. Просто нет времени.

— Вавилона?