Город Бога

— Я к Приорам и Кумиру, — поднял руки вверх парень. — Мне назначено.

— Твоё имя, пёс?

— Я Данте, боец арене.

— А… ты… тогда проходи, — убрали винтовки от лица патрульные. — Тебе можно, что ж ты раньше не сказал? — и после вопроса солдат достал предмет, осветивший медным отблеском, повязанный на алую верёвку. — Вот, одень на себя, а не то все так будут цепляться.

Данте ничего не стал говорить, он лишь молча взял колокольчик, закинул на шею и продолжил путь, пробираясь в тени куч мусора и скошенных развалившихся зданий.

— Можете продолжить, — обратил парень речь в микрофон на воротнике.

— Патрули?

— Да, они самые… так как обстоят дела с моим прикрытием?

— Ещё не все на месте. Нужно минут десять, чтобы снайпера встали на позиции, а расчёты заняли удобные места. Под дворцом всё, как и планировали. А теперь отбой.

— Отбой.

Связь вновь прекратилась и Данте остаётся один в этом квартале. Его никто не прикрывает сейчас, так как люди не до конца разошлись по позициям и пока ему приходится надеяться только на себя. Его не интересуют виды трущоб вокруг и стойкий страшный их смрад отошёл куда-тио на второй план, сменившись волнением перед которым, кроме цели, всё становится неважным. Сердце переполняет волнение и тоска, которые только усиливаются, когда парень становится у массивных исполинских врат, ведущих на «землю благую». Всё то же самое, что и прежде — створчатые ворота, на которых вырезаны странные символы, объявленные «языком духом», но на самом деле являющиеся не более чем каракулями для обдуривания людей. Над головой парня из донжонов и надвратных помещений, окованных железом, простираются лазпушки, а небо закрыто ПВО. Всё так же на слабом ветру колышутся бардовые стяги с шестью золотыми ромбами на них. И, как и прежде Данте стоит на «золотой дороге», рассекающей надвое весь Град. Но теперь всё иначе, ибо он пришёл не играть в какого-то другого, он пришёл показать себя, явить дряхлым похотливым старикам и лживому божеству в лице Кумира, что они больше не власть, что их режиму пришёл конец, а на месте Прихода будет Рейх. Оттого парня и одолевают волнения, накатывают самые настоящие волны смятение и тревоги, которые присущи каждому человеку. Он, запустив руки под мантию, сжал ладони на прорезиненной ручке двух пистолетов, в любой момент, готовясь их сорвать.

«Сколько же здесь ритуальных убийств было, сколько невинных и бедных людей пали под ударами Прихода, были принесены в жертву и съедены за обрядовыми застольями», — нагнетает ненависть к культу и Теократии в мыслях Данте, отгоняя тем самым страх. Его изумрудные очи разглядывают местность, анализируют ситуацию, а мысли так и продолжают виться веретеном злобы — «Проклятые сектанты и еретики, жестокие, похотливые засранцы, возомнившие, что их культ достоин попирать священные законы, решившие, что их воля выше жизни человеческой. Твари, готовые заключать богопротивные пакты с содомитами севера и даже демонами. Язычники. Они называют это место “Городом Бога”, приписывая ему библейские черты, но отсюда давно упорхнул последний ангел. Ну, ничего, сегодня придёт вам конец, сегодня завершится ваше гнилое правление и сгорите в огне, как и подобает законченным мразям».

Данте оглядывается — налево и право. Всё чисто, хотя он чувствует, что за ним наблюдают сверху. Он напряжён, как и всё вокруг. Сегодня утром началась реализация операции «Красный закат», которая должна положить начало другой, более крупной кампании — «Запад» на Иберийском Полуострове. Городок за городком, селение за селением стали полыхать пожаром бунтов и восстаний, за которыми стоит Империя. Люди, ведомые имперскими агентами, громили и крушили Храмы культа, пленили и убивали его служителей, выгоняли торговцев с рынка, уничтожали поля, жгли мелкие производства и всячески мешали вести бизнес ставленникам «небожителей». Приход и буржуи отреагировали быстро, когда поняли, что дело пахнет потерей власти и прибылей — войска, тысячи наёмников и фанатиков выдвинулись к бунтующим селениям, надеясь на лёгкую победу в войне против обычного населения, но встретили яростное сопротивление, ураганный огонь и захлебнулись кровью в первой волне. Таким образом, агенты Рейха приковали часть сил Теократии к малозначительным стычкам и мятежам, которые отвлекли наёмные части и фанатичную приходскую мешанину. Но и Теократия смекает, что к чему и поэтому стянула к Граду все возможные силы, став его превращать в один сплошной укреплённый район, который сможет выстоять против любого штурма. Но всё ещё только впереди, и основной увертюре только предстоит разыграться.

— Ещё десять минут, — тяжко вдохнул Данте, опустив глаза на часы.