Город для сумасшедших

Он полез в карман штанов, вытащил оттуда пистолет и протянул его Ивану. Пистолет еще хранил тепло петровичева бока, был черным, маслянисто поблескивающим и чертовски красивым.

— Это мне? — смущенно пробормотал Иван, — но я… я это… я совсем не знаю, как с этим обращаться!

— А че тут обращаться, — деловито сказал Петрович, — во, с предохранителя снимаешь, взводишь — и усе, можно пулять.

Руки его в это время проделали какие-то четкие ловкие движения, Иван чуть было не открыл рот, но вовремя спохватился и щелкнул зубами. Петрович же прицелился в какой-то дальний, ему одному ведомый, ориентир, прищурив глаз, но стрелять не стал, снова поставил оружие на предохранитель и отдал Ивану. Тот, подражая, тоже перещелкнул рычажок, прицелился…

— Патронов не дам, — предупредил Петрович, — нету. Только те, что в барабане, шесть штук. Так что не трать попусту — там, на севере, склады вроде есть, но за достоверность не поручусь может, и снайперовские склады, тогда хрена ты своей пукалке хавку достанешь. Вообще, старайся не стрелять — стрельба всегда привлекает внимание, а внимание тебе ни к чему. Город насколько знаешь? Свой город, в смысле.

— Неплохо.

— Тогда тебе путь к озерам будет легко проложить. Здесь улицы почти везде совпадают. Дома могут быть другие, а улицы завсегда там же, где и в Большом мире. Да, вот еще что… сегодня, на ночь глядя, в путь не пускайся — ночью идти опаснее. Пережди до утра в квартире Ваньки, если ключ есть, или еще где — дом у нас сейчас почти безопасный, где угодно на ночлег устроиться можно, подъезд с полуночи до пяти утра закрывается…

Он помолчал, снова закурил, бросил спичку вниз. Эльф, спрятавшийся между мусорными баками, не показывался — должно быть, затаился в ожидании ухода Петровича.

— Посередине улицы не при, не дразни вольных стрелков продолжил Петрович свои наставления, — старайся в тени домов держаться. Большие улицы опаснее маленьких, на них чаще устраивают засады. Если стреляют где-то — обходи за пару километров. Попадешь в разборку двух банд — мало не покажется. Совсем идеально — это идти через дома насквозь, но это тропы знать надо.

— Ты знаешь?

— Я-то знаю, но я с тобой не пойду — еще не совсем рехнулся башку под свинец выставлять задаром. Так вот, ежели видишь значок вот такой, — он нацарапал на песке нечто вроде стрелки в кружочке, это тропа нахоженная или ложняк. В первом случае — повезло тебе, на тропе стреляют редко. Во втором — прямо противоположное.

— Кто-то прокладывает ложные тропы?

— Соображаешь. Ворюги, кто ж еще — жить-то им надо. Или хиппи еще бывает так развлекаются, вот им не дай бог попастся, просто так не отпустят.

— Погоди, хиппи — это ведь «мир, любовь, цветы»…

— Это у вас там цветы. А у нас ягодки. Собирается кодла и ну крушить «порождения цивилизации» — так они это называют. Если найдут модельку у тебя — пиши пропало. Ненавидят они их, модельки-то…

— А у них что же — нет оружия?

— Ножи. Кастеты. Некоторые, говорят, арбалеты носят. А ножи свои знаешь, как кидают? С двадцати шагов — прям в горло. Некоторые и сами — оружие. Трущобное до знаешь? Ай, где тебе! Всякое ваше карате три раза за пояс заткнет и вокруг ноги обернет… Хорошо, что мало таких — большинство на тренировках концы отдает. Hо ты, в общем, не нарывайся.

— А на настоящей тропе засад не устраивают?

— Ты чего! Тропа — это ж дело святое. Кто-то покладывал, рисковал, провешивал. Нет, у нас это как бы табу. Хочешь поймать прохожего — клади ложняк или на улице стой, на тропу если кто сунется — шею свернут.

— Кто?

— Да свои же и свернут. Они ведь тоже тропами пользуются. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится идти куда-то в роли прохожего.

Иван засунул пистолет за пояс джинсов.

— Hа предохранитель поставь, придурок, — снисходительно сказал Петрович, — х… себе отстрелишь, девки любить не будут. Иван смутился и щелкнул рычажком.

— Hу, я пошел, — сказал он, вставая и протягивая Петровичу ладонь.

— Hу, бывай, — Петрович выплюнул погасший хабарик, вытер ладонь о футболку и шлепнул по ладони Ивана, — я за тебя помолюсь чуток авось поможет.

Ключ не подошел. Собственно, Иван и не ожидал иного, когда, поднявшись на свой этаж, увидел вместо привычной обитой дермантином двери стальное чудище с четырьмя замочными скважинами и стену, усиленную сеткой из солидного размера швеллеров, залитых бетоном. Он походил, попинал носком ботинка выступающий угол швеллера и стал спускаться вниз.

Парой этажей ниже нашлась незапертая квартира. Жильцов в ней не было, мебели практически тоже. Hо в комнатах Иван отыскал два вполне приличных кресла, если не считать, что одно из них было без спинки, а второе — без ножки и стояло на паре кирпичей. В них он и устроился вначале на раздумья о смысле бытия, а потом и на ночлег, да так уютно, что разбудило его только утреннее солнце, просунувшее лучи между соседними домами и просочившееся через единственный пыльный кусок стекла среди фанерных щитов, которыми было забито окно.