Город греха

Амстердам, наши дни

Элис, а за ней и Ганс прошли вдоль решётчатой ограды, обрамляющей фронтон здания клиники, свернули за угол и двинулись теперь вдоль бокового крыла.

Балабанов всё порывался заговорить, как-то успокоить девушку, вернуть обратно в машину. Но Эля двигалась настолько решительно, что Гансик не решался вмешиваться, а просто понуро телепался следом.

— Вот оно, — неожиданно сказала Элис, чуть присела и дотронулась до неприметной створки в непрерывном на первый взгляд металлическом заборе.

Эля сняла с петли висячий незакрытый замок и двинула створку внутрь, открывая проход.

— Если у меня глюки, откуда я знаю про эту дверь? — спросила она у Балабанова и полезла в открывшуюся дыру.

Гансик посмотрел по сторонам — свидетелей преступления поблизости не наблюдалось. Тогда он тоже нырнул в проход.

Когда они оказались на территории клиники, решительность Эли никуда не испарилась. Она целенаправленно отправилась за пристроенный корпус, намереваясь попасть во внутренний дворик.

— Бывает, срабатывает ложная память, — ни к селу ни к городу на ходу заявил Ганс. — Типа дежавю.

Элис смерила его презрительным взглядом, но от комментариев воздержалась.

За время пути до неприметного, с точки зрения Ганса, подъезда в одном из вспомогательных блоков клиники, им встретился только один санитар, толкающий перед собой хозяйственную тележку. Эля с Гансиком немедленно сделали сосредоточенный и деловой вид, пытаясь визуально подтвердить легитимность своего нахождения на территории, но их усилия пропали втуне. Сотрудник не обратил на них никакого внимания, занятый транспортировкой своего груза.

Вскоре парочка юркнула в тот самый подъезд, который привёл их в плохо освещённый подземный коридор. Эля уверенно прошла мимо нескольких закрытых дверей по обе его стороны и остановилась перед искомой: не особо презентабельной и грязноватой.

— Фокус-покус, — сказала она Гансику, повернула ручку и открыла створку: замок оказался не заперт.

Внутри каморки царил полумрак. Эля щёлкнула выключателем, который зажёг единственный маленький светильник под потолком.

— Чего стоишь? — зловещим шёпотом попеняла она Балабанову. — Хочешь, чтобы нас здесь повязали? — Она втянула парня внутрь и прикрыла дверь.

— Что вообще происходит, объясни! — свистящим шёпотом поинтересовался тот.

Каморка была узкая и маленькая, и парочка стояла совсем рядом. Эля прекрасно ощущала волнение Ганса: и по прерывистому дыханию парня, и по растерянно бегающему взгляду.

— Сейчас увидишь! — многозначительно пообещала она, засовывая руку за тёмный стеллаж. — Почему всем в больницах выдают тапочки, ты не знаешь, случайно?

Гансик промычал что-то невразумительное, впрочем, Эля и не ждала ответа.

Она извлекла на свет пару тапочек — тех самых, что она забыла поменять на свои кроссовки, когда они с Младеном возвращались с побега.

— Так что моё сумасшествие откладывается! — выдохнула Элис и почувствовала огромное опустошение и облегчение. Всё же считать себя спятившей — не самое приятное ощущение в жизни.

— Ты уверена? — глупо переспросил Балабанов.

— Более чем! — заверила спутника Эля. — Но факт обнаружения моих больничных тапочек открывает целую гору новых вопросов, которые меня, честно говоря, очень сильно беспокоят.

— Это каких? — спросил Гансик шёпотом, косясь на прикрытую, но незапертую дверь.

— Во-первых, кому и зачем понадобилось устраивать представление с моим якобы ненахождением в клинике? Чистить компьютерный архив, проводить беседу с персоналом — я имею в виду девочку на стойке, подменять заключение чистым белым листом?

— Ну…

— А вкупе с твоими словами, что Шапиро какой-то там проходимец, дело принимает ещё более серьёзный оборот.

— Я, если честно, мало что понимаю, — признался Балабанов и почесал макушку. — Зачем кому-то делать вид, что тебя не было в этой клинике? Бред сивой кобылы.

— Пока не знаю, но сейчас беспокоиться надо не обо мне.

— А о ком?

— О Младене!

— О каком ещё…

— У меня тут товарищ лежит. И ему сегодня назначена операция!

— И что?

— Я подозреваю, что дело нечисто.

— П-почему?

Эля не ответила, но явственно вспомнила тот самый конец вечера в отеле после прогулки по «кварталу красных фонарей». Как Младен сидел перед ней, улыбающийся, с обнажённым торсом. Как она в переливающейся неоном темноте прикасалась к его горячей коже подушечками пальцев. Как она задыхалась от нахлынувших эмоций и дрожала от непонятного холода. Ей даже пришлось коротко тряхнуть головой, отгоняя навязчивое воспоминание, настолько оно сейчас казалось реальным и ярким. «Какие тут, к чертям собачьим, могут быть галлюцинации?! — зло мелькнуло у неё. — Клуша впечатлительная!»

— Потом объясню, — бросила она Гансу. — Нам надо немедленно отыскать Младена. Пока не поздно!

— И как ты планируешь это сделать? — резонно поинтересовался Балабанов. — Сомневаюсь, что нам позволят беспрепятственно гулять по этажам и заглядывать в предоперационные.

Элис закусила губу — её напарник был прав. Она же сама видела пост охраны по пути из холла в корпус! Наверняка в хирургический блок так просто не пробраться.