Город грехов

«И все же он сказал даже больше, чем мне хотелось бы… надо бы выразить ему сочувствие… одно время я был безумно влюблен в его жену, помню, даже писал одноактные пьески для нее, надо сказать, с выраженной индивидуальностью и стилем… правда, меня упрекали в страсти к перечислениям и каталогам… кстати, из-за нее я стал проявлять интерес к истории… и оставил поэзию, этот сладостный обман, хотя и история часто лжет и замалчивает, не говорит всю правду до конца… — Историк обратил внимание на подозрительного незнакомца в плаще, который стоял на углу улицы у афишной тумбы. Он подошел слишком близко к афише, и ему пришлось слегка откинуть голову, чтобы рассмотреть ее. — Где я мог его видеть?.. — подумал историк. Незнакомец был высокий, худощавый, немного сутулый, с бледным лицом в ореоле рыжих волос. — Чем-то он похож на меня, но, признаюсь, я не чувствую себя особенно польщенным этим сходством… кто он?.. наверное, поэт… певец зла и ужасов, испытывающий неуверенность в будущем, безверие и отчаяние… и, по всей видимости, страдает бессонницей, как и я… еще один проклятый поэт, известный среди неизвестных… автор поэмы в стихах о странствиях души в поисках спасения… трудно представить себе нечто более зловещее, нежели те картины, которые рисуют эти пророки перед взором читателей… хотя жесты, движения, повадка выдают в нем актера… что его так рассмешило?.. неуместность его смеха очевидна… играет роль злодея… желает зла и творит добро… пугает и прельщает… он и палач, и жертва… достоин проклятия и сочувствия… утром он весел и приветлив, вечером — не в духе… сегодня смеется, ему пролилась милость с небес, завтра рыдает, прячет скорбное и мокрое от слез лицо в раскрытые ладони… вот, в сущности, и все, что я могу сказать о нем… как, впрочем, и о себе… — Историк попытался рассмеяться, но получилась лишь вымученная гримаса. Еще одна попытка закончилась каким-то судорожным всхлипом. — Он радуется, а мне тревожно… ночью я опять слышал этот странный подземный гул, напоминающий глухое урчание… творится что-то странное и страшное… подобало бы мне не смеяться, а трепетать и скорбеть перед бедствиями и несчастьями, готовыми стереть город с лица земли, о чем твердит молва и пишут в газетах… что-то будет… что?.. не знаю и боюсь узнать…»

Надо сказать, время было смутное.

Люди жаловались и вздыхали, говорили, плохие времена. Знамения в небесах и на земле грозили городу напастями. Сначала случилось затмение солнца, потом ночное небо осветила комета с хвостом. По улицам днем бродили бездомные пророки, пророчащие в стихах, что город станет добычей адской пасти и жители обретут достойное себе место в преисподней. Поэзия творилась тогда всеми, а не одиночками, защищенными от болезненных вторжений действительности, которая была отдана во власть надсмотрщикам, а ночью дорогу прохожим заступали призраки и мертвецы, покинувшие могилы. Для одних во всем этом было что-то пугающее. Для других ничего примечательного и зловещего не происходило. Были и такие, которые испытывали удовольствие от ужасов…

— Позвольте выразить вам сочувствие… — заговорил историк.

— Спасибо… что читаете?.. — писатель близоруко сощурился.

— Вы не читали?..

— Что это?..

— Странная книга… она наделала столько шума…

Возникла пауза. Историк листал книгу, а писатель смотрел на город, живущий как будто сам по себе.

— Не могу найти… вот, кажется, нашел… нет, не то… вы ничего не слышали о проклятии… говорят, проклятие разбудило силы, о которых автор даже не догадывался…

— Можно ли верить тому, что написано и о чем говорят?..

— Как вы думаете, проклятие исполнится, или это всего лишь риторическое преувеличение?.. хотя звучит оно как приговор разгневанного бога…

Писатель промолчал.

— Почему вы молчите?..

— Не знаю, что сказать… я плохой комментатор страхов, хотя, вполне возможно, они не лишены основания… история творится верой… поверят горожане проклятию, и оно исполнится…

Опять возникла пауза. Историк листал книгу, а писатель смотрел на море. Морская лазурь была окаймлена пурпуром.

— Кажется, нашел… — историк принужденно улыбнулся. — Вот, послушайте:

«Горожане услышат странный подземный гул, напоминающий глухое урчание… все задвигается, причем в самых разных направлением, и город провалится в кромешную тьму, перед которой даже бог трепещет, куда и горожане устремится, ободряя себя криками…»

— У автора какой-то испорченный ум… бог ждет покаяния грешников, а не их гибели… кстати, кто автор?..