Город и его ненадежные стены

- Нет, он назвал ваше имя.

Я поблагодарил Соэду, и она вышла из комнаты, покачивая бедрами, обтянутыми светло­зеленой юбкой. Вид ее стройных ног еще какое-то время оставался у меня перед глазами. Я оставил конверт лежать на столе, потому что не мог заставить себя открыть его сразу. Я чувствовал, что должен был к этому подготовиться. Как именно подготовиться, я объяснить себе не мог. Но лучше было все-таки не вскрывать конверт сразу, а сначала дать ему немного полежать. Так же, как слишком горячему блюду дают остыть прежде, чем приступать к трапезе. Это мне подсказывал мой инстинкт.

Конверт так и оставался лежать нераспечатанным на столе, пока я сидел у печи и смотрел на огонь. Пламя было похоже на живое существо. Они будто танцевало передо мной, то вспыхивая очень ярко, то становясь едва заметным. Казалось, огонь со мной общался. Красноречиво разгораясь и внимательно угасая, он то стискивал зубы, то закатывал глаза, то крепко зажмуривался. Я внимательно наблюдал за ним в надежде, что огонь хочет сообщить мне что- то важное. Но это было не так. Он даже не пытался на что-либо намекать. Впрочем, я из-за этого не сильно расстроился. Единственное, что мне сейчас требовалось, так это чтобы время продолжало идти вперед. Я вернулся к своему столу, взял конверт и осторожно разрезал его канцелярским ножом, чтобы не повредить то, что лежало внутри. Как я и думал, в нем оказался всего один листок формата А4. Я почувствовал небольшое облегчение от того, что конверт не был пустым. Потому что, если бы он был пуст, я бы не знал, что это может означать. Я осторожно вытащил листок из конверта. На бумаге был мелкий рисунок, выполненный черными чернилами. И никакого текста. Взглянув на рисунок, я потерял дар речи. То, что я там увидел, поразило меня так сильно, будто кто-то нанес мне сильный удар в спину, начисто вышибив из меня всякую логику. Я физически почувствовал, как комната зашаталась. Потерял равновесие и вцепился в стол обеими руками. На листе бумаги был изображен подробный план города за стеной.

48

Я молча смотрел на карту. Без сомнения, это был план того самого города за стеной. Река делила его пополам и впадала в омут у южной окраины. Единственным входом и выходом были ворота, а рядом с ними находилась хижина стражника. На карте были изображены три старых каменных моста через реку, пересохший канал, башня с часами без стрелок и библиотека без единой книги. Это был простой, почти схематичный план (напоминавший средневековые европейские гравюры). Присмотревшись, я обнаружил несколько небольших изъянов (например, песчаных отмелей в реке было меньше, чем на самом деле). Но в принципе все было отображено удивительно верно. Как мальчик смог нарисовать такую точную карту города, которого он никогда раньше не видел? Я сам пробовал сделать это несколько раз, но у меня ничего не получалось.

Я подумал, что он наверняка прятался на кладбище возле могилы Коясу (может быть, не только в тот раз, когда я его заметил), подслушивал меня, а затем использовал полученную о городе информацию, чтобы нарисовать эту карту. Возможно, он даже владеет искусством чтения по губам. Это было единственное объяснение, которое я мог придумать.

Но было ли что-то подобное вообще возможно? То, что я говорил на кладбище, было не более чем обрывочным монологом. Я просто рассказывал о том, что приходило мне в голову, постоянно перескакивая от одного события к другому, и от одной сцены к другой. Неужели он собрал эту разрозненную, бессвязную информацию, как пазл, и смог на ее основе нарисовать такую подробную и точную карту?

В таком случае он должен был обладать не только фотографической памятью, но и другими необыкновенными способностями. Если я правильно помню, существовали люди с синдромом саванта, которые могли воспроизвести музыкальное произведение после одного прослушивания, не пропустив ни единой ноты, каким бы длинным и сложным оно ни было. Говорят, что одним из таких был Моцарт.

Я прекрасно знал, что говорил о городе за стеной у могилы Коясу, но сам едва мог вспомнить конкретное содержание своих рассказов. Я говорил о нем так, как будто вспоминал реалистичный сон, который мне когда-то приснился, или, скорее, как будто переживал его заново. В каком-то полуобморочном состоянии.

Упоминал ли я, например, хоть раз о башне с часами без стрелок? Вероятно, да, потому что на карте мальчика эта башня присутствовала, и. хотя это был всего лишь простой эскиз, она была очень похожа на настоящую башню с часами. И у часов на ней тоже не было стрелок. Но я уже не мог быть ни в чем уверен. И даже стал сомневаться, что это мои воспоминания были первичны по отношению к карте, а не наоборот. Может быть, сейчас, глядя на нее, я добавлял к воспоминаниям то, чего раньше в них не было?

Чем больше я думал обо всем этом, тем меньше понимал. Что было причиной, а что - следствием? Насколько далеко простирались факты, и где начинались предположения?