Город и город

– Раньше – да. Когда-то они бы сразу бросили все дела. Но сейчас не самый подходящий момент, и дело даже скорее в нас, чем в них. Все представители не в восторге от этого, но, если честно, сейчас ваша проблема – не Уль-Кома. С тех пор как люди Седра вошли в коалицию и стали вопить о слабости страны, правительство не хочет лить воду на их мельницу, слишком часто прибегая к прошениям. Так что торопиться они не будут. Кроме того, они еще разбираются с запросами относительно лагерей беженцев, а уж из этой темы они выдоят все, что можно.

– Господи, да вы шутите. Они все еще бесятся из-за этих бедняг?

Наверняка какие-то иммигранты пробрались в один из городов – и, поскольку у них не было соответствующей подготовки, проломились. Наши границы были на замке. Если отчаявшиеся новички оказывались в пересеченных участках, то неписаное правило гласило, что они должны остаться в том городе, где их обнаружил пограничный контроль, – и поэтому сначала оказывались в лагерях на побережье. Те, кто пытался добраться до Уль-Комы и при этом попадал в Бешель, были в полном отчаянии.

– Не важно, – сказала Таски. – Дело не только в них. Есть еще связи с инвесторами. Теперь они не станут переносить деловые встречи, как раньше.

– Прогибаются под янки ради пары долларов?

– Да бросьте. Если они добьются того, чтобы сюда потекли доллары, я не против. Но ради вас они спешить не будут, и не важно, кто там умер. А что, кто-то умер?

* * *

Корви не понадобилось много времени на поиски. Вечером следующего дня она вошла в мой кабинет с папкой в руках.

– Мне только что прислали это по факсу из Уль-Комы, – сказала она. – Я шла по следу. Это даже не так сложно, если знаешь, с чего начать. Мы оказались правы.

И вот она, наша жертва преступления. Вот ее досье, ее фотография, наша посмертная маска – и внезапно, да так, что перехватывало дыхание, – ее прижизненные фотографии, черно-белые и смазанные при передаче по факсу, но тем не менее. На них наша мертвая женщина улыбалась и курила сигарету – ее застигли на середине фразы, с открытым ртом. Наши нацарапанные пометки, предположения, а теперь и другие записи – сделанные красной ручкой, уже без вопросительных знаков – факты о ней. Под выдуманными именами – ее настоящее имя.

Глава 6

– Махалия Джири.

За столом (антикварным, если это кого-то интересует) собрались сорок два человека и я. Сорок два сидели напротив лежащих перед ними папок. Я стоял. В углах комнаты два секретаря вели стенограмму заседания. На столе стояли микрофоны, а рядом с ним сидели переводчики.

– Махалия Джири. Двадцать четыре года. Американка. Всю эту работу, дамы и господа, проделала мой констебль, констебль Корви, эту информацию собрала она. Все сведения, которые содержатся в полученных вами документах.

Не все они их читали. Некоторые даже не раскрыли свои папки, лежавшие на столе.

– Американка? – спросил кто-то.

Всех двадцать одного представителя Беша я не знал. Часть знал, но не всех. Женщина средних лет с полосатыми, как шкура скунса, волосами, похожая на ученого-киноведа, – Шура Катриния, министр без портфеля. Ее уважали, но ее карьера уже клонилась к закату. Михель Бурич, социал-демократ из официальной оппозиции, – молодой, способный, достаточно амбициозный, чтобы работать в нескольких комитетах (по безопасности, по торговым делам, по искусству). Мэр Йордж Седр, лидер правого Национального блока, с которым премьер-министр Гаярдич образовал коалицию (что вызвало скандал) – несмотря на то что у Седра была репутация не просто задиры, а задиры не очень-то компетентного. Явид Нисему, заместитель Гаярдича по культуре и председатель комитета. Другие лица были мне знакомы, и, если приложить, усилия, я мог бы вспомнить их имена. Их коллег из Уль-Комы я не знал. Я не очень пристально следил за внешней политикой.

Большинство улькомцев листали подготовленные мною документы. На троих были наушники, но остальные знали бешельский достаточно хорошо, чтобы меня понять. Я чувствовал себя странно оттого, что мне не нужно не-видеть этих людей в официальной улькомской одежде – мужчин в рубашках без воротников и темных пиджаках без лацканов, немногочисленных женщин в платках, окрашенных в запрещенные в Бешеле цвета. Но, с другой стороны, сейчас я находился не в Бешеле.

Надзорный комитет заседает в огромном барочном, частично отремонтированном колизее, расположенном в центре Старого города Бешеля и Старого города Уль-Комы. Это одно из немногих мест, которые называются одинаково в обоих городах – «Копула-Холл». Все потому, что он – не пересеченное здание, не одно из тех, где сплошная земля сменяется иной, один этаж или зал в Бешеле, следующий – в Уль-Коме. Нет, внешне оно находится в обоих городах, а внутренне по большей части или в обоих, или ни в одном из них. Все мы – по двадцати одному законодателю из каждого государства, их помощники и я – встретились на стыке, в промежутке, на своего рода границе, построенной над другой границей.