Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

По мнению В.К. Пискорского, в отличие от средневековых городов Италии, Франции и Германии, истоки особого статуса которых лежали в закономерностях их экономического развития, «развитие и мощь городских общин Кастилии обуславливались, главным образом, их военным значением; военная организация городов, сохранявшаяся в течение всех Средних веков, давала городскому населению преобладание над всеми остальными общественными элементами». Города корона рассматривала как мощный противовес чрезмерному влиянию знати и Церкви, а потому активно наделяла их льготами и привилегиями. Эта политика с небольшими изменениями сохранялась вплоть до второй половины XIV — начала XV в. Все это время города оставались значимым военно-политическим фактором (в связи с чем подчеркивается роль городских союзов — «германдад»). Впрочем, «муниципально-демократические элементы общественного развития не исключали феодально-аристократических»[193].

Таким образом, без сколько-нибудь значимых коррективов историк перенес в российскую историографию ту модель консехо-муниципия, о которой уже много говорилось выше и которая с тех пор прочно утвердилась и на русской почве (в том числе на уровне терминологии). Вместе с тем как в своей «Истории Испании…», гак и в главном труде — книге «Кастильские кортесы в переходную эпоху от средних веков к новому времени (1188–1520)» — В.К. Пискорский сделал ряд интересных замечаний, касавшихся феодальной знати вообще и рыцарства в частности. Применительно к рыцарям (caballeros) историк (подчеркну: человек оппозиционных, возможно даже левых, взглядов) не обнаруживает каких-либо «демократических» или «народных» элементов. По его мнению, рыцари, наряду с оруженосцами (историк именует их щитоносцами, дословно переводя испанское «escuderos»), составляли единый, глубоко феодальный по характеру, слой «идальго» (fijosdalgo)[194]. Это наблюдение ученого представляется мне весьма плодотворным, и я попытаюсь развить его в основной части своей работы.

* * *

Трагическая в своей случайности смерть В.К. Пискорского исключила возможность живой и непосредственной преемственности в изучении средневековой Испании. По прошествии всего четырех лет началась Первая мировая война, а за ней — тот глубочайший национальный кризис, который надолго прервал поступательное развитие гуманитарных наук, в том числе медиевистики. Испанистика же полностью перестала существовать. Отношения между СССР и Испанией на протяжении 1920 — начала 1930-х годов оставались прохладными, активное экономическое и культурное сотрудничество фактически отсутствовало. Ситуация резко изменилась лишь в середине 1930-х годов, особенно с началом гражданской войны (1936–1939) в Испании.

2. Испанский средневековый город: марксистское прочтение (работы ленинградских испанистов 1930–1950-х годов)

Специально останавливаться на вопросах, относящихся к истории восприятия советскими людьми гражданской войны в Испании, по понятным причинам я не буду. Этот вопрос выходит далеко за рамки моей работы; к тому же он достаточно подробно исследован в отечественной научной литературе[195]. Замечу лишь, что для Советского Союза эта война (официально именовавшаяся в советской историографии Национально-революционной войной испанского народа) значила существенно больше, чем сугубо внутрииспанское дело. Активная помощь, оказанная мятежу Ф. Франко Гитлером и Муссолини, очевидно фашистский характер франкистского режима, однозначное неприятие последнего всеми не только левыми, но и вообще демократически настроенными слоями общества в Европе и Америке заставляли рассматривать гражданскую войну как звено в процессе общего наступления фашизма, которое неизбежно должно было привести к его войне с «первым в мире государством рабочих и крестьян».

Именно поэтому активную и всестороннюю помощь СССР республиканской Испании подавляющая часть советских людей рассматривали как закономерный шаг внешней политики СССР. В среде же интеллигенции общее внимание к военно-политическим событиям в Испании обернулось интересом к испанскому языку и культуре этой страны, а также ее истории, ранее мало известным в СССР[196]. Этот интерес был многосторонним. Я же обращу внимание лишь на его научно-гуманитарную составляющую, прежде всего — на появление известной работы выдающегося ленинградского филолога-романиста В.Ф. Шишмарева о языках народов Пиренейского полуострова[197], выход ряда тематических сборников, посвященных испанской культуре[198], и др. В этом ряду следует рассматривать и причины появления обзорной работы ленинградского историка А.Е. Кудрявцева «Испания в Средние века»[199], а также работ его учеников и единомышленников, на характеристике которых я остановлюсь чуть ниже.