Город хороших господ

Рия приходила часто. Работать тут она отказывалась наотрез, говорила, что не хочет, чтобы наше кафе закрыли из-за нападения официантки с подносом на особо наглую морду, но раз в несколько дней заносила новые книги на полку и дегустировала новый чай. С тех пор как её повысили до администратора и она перестала объяснять, чем чёрный чай отличается от зелёного, подруга снова горячо полюбила этот напиток и не упускала случая блеснуть креативом, предложив добавить базилик в Эрл Грей.

Колокольчик звякнул. Двадцать вошёл, лучезарно улыбаясь, снял шляпу, освободив пшеничные волосы, которые снова отращивал, поздоровался с Рией и поцеловал меня в бровь.

- Что, готовимся? Я принёс ещё ингредиентов для глинта, - он показал на пакеты.

- Отлично. Чувствую, он будет популярен сегодня.

- А обязательно читать то, что написал ты? - спросила Рия, помогая разобрать продукты.

- Нет, можно просто любимое, - ответила я, пряча вино под стойку.

- Ну и хорошо, потому что я успела написать только статью про Пришвина, а это не очень вдохновляюще.

Двадцать начал настраивать освещение: выключил верхний свет, зажег лампы с зелёным абажуром и гирлянды.

- Ласточка, а нам хватит мест?

- Хватит.

Ласточкой он звал меня после всех моих рассказов и одного нашего общего сна, и

это ощущалось правильно.

Дверь снова открылась и вбежала Маша вместе со снегом. Сказала громкое “ууууууууууххххх” и комично осела на пол.

- Ну и скууука эти этюды, ну и скуууука.

Она подбежала нас обнять, потом вернулась в зал и выбрала себе столик поближе к сцене. Перекрикивая музыку (какая-то рождественская классика) она сообщила, что все дети страшно унылые, а вот мы с Двадцать молодцы и интересные, в лес её берём, учим слушать природу.

Мы и правда учили. И учились сами.

Постепенно начали стекаться люди. Пришёл Лёша с друзьями, тепло поздоровался, предложил помочь, но я отправила его к компании объяснять концепт мероприятия. Он ушёл, краснея и сминая в руках блокнот.

Потом пришили постоянные посетители, которых мы уже давно выучили по именам; знали, какие книги они берут, сколько кубиков сахара кидать в кофе, какая настольная игра им больше подходит и какие вопросы они зададут на гадании.

Кафе заполнялось смехом. Двадцать зажёг свечи и раздал страждущим пледы, снег за окном усилился, и Маша показала ему язык, закричав: “я в домике”. Пришли ещё две девочки - её подруги.

Оставалось всего несколько свободных мест, тяжёлые антикварные часы пробили половину седьмого. Мы с Рией носились туда-сюда, разносили чай, кофе, глинтвейн, булочки с корицей, шарлотки. Маша немного нам помогла, украдкой откусила от одной булки и была отправлена назад за столик.

Двадцать вошел на подиум, я сделала музыку тише. Он два раза хлопнул в ладоши и зал затих: все взгляды обратились к нему.

Мой волшебник стоял там, на сцене, высокий, красивый, в дурацком желтом свитере (но он его любил, что же поделать), и гирлянды превращали его золотые глаза в подсолнухи.

- Добрый вечер! Добрый вечер…-улыбнулся он. - Сегодня у нас добрый вечер литературы, как вы знаете. Он состоялся благодаря тому, что в киновечер Рия сказала, что нам не хватает чего-то более интеллектуального. Спасибо, Рия.

Рия ухмыльнулась и комично поклонилась. Раздались смешки и хлопки.

- Поэтому сегодня мы читаем, - продолжил Двадцать. - Любой может выйти сюда, где сейчас стою я, и прочитать отрывок. Можно взять не только свой, но и чужой, просто который вам нравится. Стих или проза - не важно. Да вы даже спеть можете, вон, гитара в углу, берите. Она расстроена слегка, но ничего, можете покрутить эти… колодки. Единственное правило: чтение не дольше пяти минут. Мы очень рады выслушать каждого, но закрываемся в полночь. Итак, начнём!

Он хлопнул в ладоши, и под потолком зажглась гирлянда в форме звёздочек. Некоторые гости удивленно вскинули голову, другие не обратили внимания.

Началось выступление: первой на сцену выбежала Маша, развернула листочек в клеточку и громко (чересчур громко) с выражением (чересчур там было выражения) прочитала свой стих, повествующий о чудесах леса и всяких волшебных тварях, обитающих в нём.

Аплодировали громко, а кланялась она так низко, что чуть не упала с подиума - Двадцать пришлось перехватить девочку и отправить на место.

Люди начали выходить один за одним, кто-то читал быстро и уверенно, другие растягивали, погружая в строфы и заставляя забыться. Некоторые читали очень плохие стихи, но их всё равно поддерживали. Гитару всё же взяли, спели что-то из репертуара “Башни”, потом, разошедшись, хулиганскую песню о ёжиках.

Лёша вышел одним из последних, смял листок, расправил, густо покраснел и с заиканием продекламировал:

“я чую в груди 

меж рёбёр 

живёт птица

белая как снег 

ей всё полёт 

снится

но я - 

человек

о рёбра как в прутья 

бьётся

но не лети. 

но только кровушки моей 

напьётся 

крошит гранит 

могилы (или надгробья) 

пусть я в земле

она у солнца