Город хороших господ

Поставила ковшик с молоком на огонь, отыскала чёрный чай, специи и начала медленно варить масалу - Рия к ней пристрастилась в ноябре, и с тех пор каждый раз, как она заходила, мы доставали специи и мёд.

- Ты будешь морковный торт?

- Ага.

Я выудила десерт из холодильника, положила на глазурную тарелку. Красота!

Донесла тарелку до столика Рии (она присмотрела себе угловой у окна, и всегда садилась только за него, а если кто-то его занимал - смотрела так, что место быстро освобождалось) и вернулась снять чай с огня. Разлила по кружкам и села рядом с подругой.

- Знаешь, пить чай намного приятнее, когда его не продаёшь, - Рия подула на молоко и облачко пара спиралью крутанулось в воздухе.

За окном тихо падал снег. Вечерело, и город уже горел тёплым светом фонарей, люди перебегали от пятна к пятну, кутаясь в шарфы и растирая замёрзшие ладони, а в переулке напротив дети строили снеговика, иногда посматривая на яркие огоньки кафе - мы с Двадцать повесили разноцветную гирлянду к новому году, да так до сих пор и не сняли. Как и ёлка, и зимние позиции в меню - я чувствовала, что всё это останется тут до мая.

Но почему бы и нет.

Рия отправила кусок торта в рот, отломила второй и протянула мне. Я с благодарностью приняла подношение: морковный торт у нас был хорош, не отнять.

- Что у вас сегодня, аншлаг? - Рия кивнула на пустой зал.

- Ну, подготовка к нему. Все должны собираться в шесть, это ты раньше пришла.

- Не раньше, я поддержать дорогую подругу!

- Дегустируя торт?

- Конечно. А то вдруг он не вкусный и всё, скандал на весь город.

Я улыбнулась. Отпила чаю. Посмотрела на плакат.

“Литературные чтения! В «Волшебной Джомбе» Четверг, 18.00”

Звёздочки, чашки, гирлянды, книги - всё было впихнуто в оформление объявления нашим юным дизайнерским дарованием Машей. Она должна была прийти после музыкальной школы.

Рия помогла мне приготовить заготовки для чая, разложить закуски и поставить стулья так, чтобы зрители сидели лицом к небольшому подиуму. Мы построили его в сентябре как раз для таких случаев, но каждый раз, смотря на него, я неизменно вспоминала мир с фиолетовым небом.

Наверное, в том и был смысл.

С тех пор, как мы вернулись, я часто видела Двадцать грустным. Иногда, во время заката, он смотрел на узкую полоску сирени в небосклоне и печально улыбался чему-то своему. Не требовалось объяснений, чтобы понимать.

А я все чаще начала видеть сны. Не те, что снятся от усталости и страха, а совсем иные. В этих снах я была ласточкой и видела такие места и миры, которые сложно было вообразить наяву, хоть книги пиши или картины. Собственно, иногда я их рисовала. Делала это очень плохо, растрачивала бумагу, но всё же упорно раз за разом набрасывала карандашом осколки моих снов, где ярко светили маяки, тихо стелились бесконечные леса, острова состояли из цветов, где город под названием Теневое Сплетение собирал в себе лучших из созданий всех миров, где духи леса тихо пели свои песни. Рисовала и смотрела на маленький фикус, который когда-то был мотыльку домом.

Он поселился прямо у окна нашей спальни - мы с Двадцать жили в небольшой квартирке прямо на “Джомбой”, что было крайне удобно - когда на работу нужно всего лишь спуститься вниз на один этаж - это резко прибавляет мотивации туда ходить. Или уходить, когда устаёшь.

В самом кафе многое изменилось: начали приходить люди. Не только те, кого я встречала на шабашах (в конце октября Двадцать потащил меня на один глобальный за сто километров от города, и меня потом целую неделю трясло от наплыва чувств и простуды), но и простые жители Краснокаменного, которым просто нравилась атмосфера.

А ещё мы украли окно. Ну, как: почти украли. Долго вымаливали у администрации ДК, нам махнули рукой одобрения, делая пометку, что это незаконно, но всем, в общем-то, плевать, и в один прекрасный день витражный мальчик, дудящий в рожок, и его корабли поселились в “Джомбе”. Влез в раму он еле-еле, пришлось расширять, но это придало кафе нужный колорит и разноцветные краски. Особо внимательные посетители замечали, что иногда кораблики плывут, а мальчик дышит. Тогда они удивленно тёрли глаза, сонно улыбались и говорили, что перепили глинтвейна.

По вечерам, перед закрытием, около полнолуния я гадала всем желающим: теперь это получалось у меня хорошо. Конечно, это было страшно утомительно, но результат того стоил, я видела, как загорается огонёк надежды в глазах пришедших, как появляются уверенность и надежда. А потом они заваливали меня подарками - приятными мелочами вроде шоколадок или самодельных украшений.