Город. Хроника осады (СИ)

– Готы не должны чувствовать себя хозяевами. Каждый раз, засыпая на закате и просыпаясь на рассвете, они будут в страхе озираться, – Алексею тяжело говорить, но возбужденный речью, пробует приподняться. Опирается о локоть, придерживая перебинтованный бок. – Всего этого не было, не вздумай вы бунтовать. Позвали готов, рассчитывая на чужих штыках заполучить власть, а теперь плачете по потерянному Отечеству. Пока государь Борис Брянцев здравствовал и был на троне, голову поднять боялись, писка слышно не было.

-Бориска, – вспоминая покойного царя, Вадим фыркает, – Откройте наконец глаза, мой дорогой Швецов. Вы же военный человек, посмотрите на армию Готии и нашу. Как вы воевать собирались с несколькими жалкими пушками и одним танком? Брянцевы законсервировали страну в прошлом веке. Человек низшего сословия не мог даже получить образования, народ отупел до крайности. Уж простите, господин Швецов, мы хотели перемен. Мы хотели жить по-человечески.

– Чего же тогда в башню полезли? Зачем выручили, раз так царизм душит? Бросили бы умирать или помогли готским хозяевам, гляди и крошками со стола поделились.

Издевку Вадим Юрьевич пропускает, не переменившись в лице.

– Вам будет трудно поверить, но революционеров, – поднимает палец, предупреждая протест, – настоящих революционеров, не политиканов с Екатеринграда, объединяла любовь к стране, а не желание отдать на растерзание Готии. Мы верили в революцию, власть народа и прогресс. Но ничего не поменялось. Здесь в Ольхово, старый губернатор Малахов по-прежнему занимает должность и на хорошем счету у оккупационных властей. Да и шахта городу не принадлежит, все уходит с молотка в жирную пасть готских монополий. Нас купили и скоро привезут рабов из Сахара, развивать добычу угля.

– И вы так гнушались крепостным правом, дворянскими привилегиями, не замечая рабского ошейника у горла, – флигель-адъютант, опустив голову, приподнимает уголки губ. Посмеивается, скорее от отчаяния и горькой иронии.

– Вы, Алексей Петрович, в черносотенцы не поздно-то записались? – замечание вызывает у директора смех. – Ка бы не глупец Вишневский, сидели дальше в части и за дележом власти издалека следили. Сгубили полковничка и на сторону монархистов перебежали. Так что все мы, дорогой господин офицер, виноваты.

Оба умолкают, боясь наговорить лишнего и перейти точку невозврата. Швецов до сих пор слабо верит не просто в прочность, сам факт подобного союза. Открыв глаза, более удивился бы райским кущам, не делая иллюзий о посмертной участи. Столько раз отправлял на верную гибель, добровольно подписав бессрочную путевку в глубины ада. Но вместо ангельских чинов или демонского рыла перед замутненными глазами возникла хлипкая бороденка и залысина директора.

Такова уж природа магии. Просыпаясь в Ольхово, сила не выбирала, коснуться даром ярого консерватора и поборника самодержавия или вольнодумца, прячущего под кроватью томик с революционными стихами. Вадим Юрьевич стал "возрожденным". Так именовали себя хранители пробудившихся сил, месяц назад не в силах и свечу зажечь. Ольхово все изменило.

– Чем я могу помочь? – сворачивая с тропы взаимных упреков, говорит Вадим Юрьевич. – Я надеюсь, план не заключается в убийстве готов по одному?

– Вы сможете вывести меня из города? – без обиняков, в упор бьет Швецов.

Бывший директор крякает от удивления и чешет затылок. Хочет встать, но снова садится.

– Мне нужно попасть в столицу, – продолжает Алексей. – Я не могу поверить, будто Симерия состоит из трусов и предателей. Если мы нашли силы сопротивляться захватчикам, у нас за спиной целая страна. Пример Ольхово должен вдохновить остальных, колбасников можно бить. Говорят, генералу Василькову почти удалось прорваться к столице. Я уверен, мы еще не проиграли.

– Вы совершенно неугомонны, – Борис смеется и качает головой. Швецовского запала не на город, на всю страну хватит – огонь до небес взовьется. – Стало быть, решено, – хлопает по коленям и встает, – не обещаю, что будет легко, но из города постараюсь вывести. Раз уж собрались, хочу перед отправкой кое-что показать. Я велю принести носилки.

Оборачивается, намереваясь попросить об услуге молчавших все время драгун. Швецов, сдерживая стон боли, медленно приходит в движение. Поднимает ставшим непомерно тяжелым корпус и, придерживаясь о стену, встает. Так вырастает скала, медленно, но неуклонно возвышая о мощи каменных вершин над миром. Вадим открывает рот и не в силах издать звука – умирающий, иссохший от ран Алексей стоит на своих двоих.

– Ведите, – полковник бывшей царской армии опоясывается ремнем с револьвером, опирает вес тела о шашку.

Удивительный человек. Швецов часто рисковал и появлялся на поле боя, но как маг не стоял в числе первых. Даже замковые стены, не спасовавшие перед готскими мортирами, зачаровывались всеми. И все же есть в облике флигель-адъютанта нечто таинственное. Хранят его некие силы, не дают сорваться с обрыва.