Город. Хроника осады (СИ)

– Строго между нами, – комендант придерживается за прутья, едва механизм, сперва дернувшись, плавно затем уводит вниз, – я совершенно не доверяю милиции.А главное ольховцы им не доверяют и не знают – все они люди пришлые. Но вы и ваши рабочие можно сказать знаменитости – герои революции и к тому же пострадали от действий Швецова. Быть может, ваше участие в городской самообороне успокоит жителей.

Директор слушает молча. Смотрит под ноги и долго не отвечает, раздумывая или ожидая еще чего-то.

– Честно говоря, – произносит тихо и прокашливается от затхлости, прикрывшись многострадальным платком, – я не могу прокормить моих людей. Не уверен, сможем ли мы обеспечить углем хотя бы Ольхово. Но Екатеринград запрещает любые рабочие вооруженные отряды.

– Екатеринград далеко, мы одни и еще дальше от их проблем, – разговоры о новом правительстве Симерии ничего кроме ухмылки не вызовут. – Поверьте, я просто хочу скорее вернуться домой и передать своих солдат семьям. Живыми, а не писать матерям и женам, какими они были храбрецами и как мне жаль.

Клеть опускается, открывая путь в широкий штрек. Зрелище пробуждает воображение, будто смотришь в пасть бездны. Вопреки ожиданию не приходится сгибаться, путь достаточно обширен и света хватает. Майкл обращает внимание на рабочие светильники – уголь транспортируют лошадьми, а шахту освещают электричеством. Капитан делает шаг вперед, заинтересованный необычным свечением. Вместо привычной лампы кристалл, едва ли пол мизинца размером. Часть магического минерала покрыта черными пятнами – пользовались им давно.

"Колдовское мракобесие", – малейшее присутствие магии выводит из себя. Капитан чувствует участившееся сердце и отступает, не желая и рядом стоят.

– А ведь моих людей убили не военным оборудованием, – резко меняет тему гот. – Саперы говорят, использовался шахтный динамит.

– Это возможно, – директор спокойно выдерживает испытующий взгляд коменданта. – Позволю себе напомнить, Швецов совершенно разграбил шахту. Даже колею разобрали, что уж говорить о взрывчатке.

Майкл из-за плеча собеседника заглядывает в штрек. После падения Ольхово шахту осматривали и не раз, командир разведки сам неоднократно ходил рейдом. Трудно поверить, но швецовцы практически на коленях мастерили оружие, собирали патроны и клепали из полос металла каски. В полутьме, в плохой вентиляции и голоде. Бесполезное самопожертвование ради горсти боеприпасов или ржавого окопного ножа.

– Что ж, – после паузы говорит комендант, сглаживая сказанное улыбкой, – уверен виновных скоро найдут и повесят. А над предложением подумайте.

– Всенепременно, товарищ комендант, – возвращая улыбку, отвечает Вадим Юрьевич.

Дождавшись, пока капитан с конвоем исчезнут по пути к лебедке, директор ухмыляется еще шире, издав смех.

– Надутый готский индюк.

На что рассчитывал? Нытьем волынки и маршами по улицам впечатлить оккупированный город? С одним не поспорить – выглядело эффектно, особенно часть с взрывами и пальбой.

Отступает назад, казалось бы, упершись спиной о каменистую поверхность. Тело, ставшее прозрачным и легким, призраком просачивается сквозь толщу земли.

– А ну-ка замри, – над ухом щелкает взводимый курок, холод стали упирается в затылок.

– Я не рассчитывал на фанфары, но железку хоть уберите, – Вадим Юрьевич пытается придать голосу шутливости – выходит неубедительно.

С заряженным оружием у головы не до юмора, как не храбрись. Директор несколько раз пытается сглотнуть, но в горле встает ком, мешающий даже дышать.

– Гриша, Слава, – доносится скрипучий голос, – пропустите его.

Драгуны ловко и быстро охлопывают рукава и штанины директора, проверяют полы жакета. Вглубь комнатушки бывшего революционера буквально пинают.

Помещение предстает каменным мешком. Низкий потолок и узкие стены давят на сознание, позволяя сделать в сторону не более нескольких шагов. В углу покрытое наростами отхожее ведро, утяжеляя и без того затхлый воздух.

Алексей Швецов лежит в углу на досках. Жалкое зрелище. Кожа полковника высохла до омертвения. Перед директором труп, отчего-то моргающий и сверлящий взглядом, а не мирно покоящийся в гробе. Нет, Швецов не одной ногой в могиле, всеми двумя стоял, но выбрался назло всему миру. Он должен был умереть еще в замке, пуля вошла в ногу, задела кость и разорвала артерию. Несколько пробили насквозь корпус. Должен был умереть не пережив и суток, не выдержав потери крови или подхватив заражение. Барон мертвецки бледен, впалые щеки обтягивают череп, но огонь в запавших глазах горит огнем. Швецов жив.

Ногой Вадим Юрьевич подвигает табурет и садится. Оба некоторое время молчат, изучая друг друга.

– Вы очень рискуете такими акциями, – первым начинает бывший революционер. – Да, вчера удалось убить нескольких солдат. Но ваши люди и близко не подобрались ни к коменданту, ни к губернатору. Капитан может казаться истеричкой, но не нужно считать его глупцом. Он что-то подозревает, я бы даже сказал – провоцирует.