Город. Хроника осады

Подступает тошнота. Сдерживая порыв, гот закрывает глаза, часто и шумно дыша носом. Плохая идея, воздух пропитан зловоньем войны. Голова идет кругом, желудочная желчь больно обжигает гортань.

Водитель, тучный мужчина, обрамленный бакенбардами вздыхает, но не спешит отвечать.

– Я приезжал сюда много раз, – прерывает молчание, говоря на чистом симерийском. – Не могу узнать ни единого места. Всегда было шумно и много людей.

Линкольн поднимает глаза. На остатках телеграфного столба висит тело, черное, как смоль. Одной ноги нет и посол припоминает одинокий сапог с остатком кости, виденный недавно.

Выдержка оставляет республиканца. Перегнувшись через борт, шумно испускает завтрак, содрогаясь в конвульсиях.

– Это неправильно, – тихо произносит гот, вытираясь платком. Лицо приобретает зеленоватый оттенок, – так не должно быть.

Автомобиль неуклонно приближается к черте фронта. Минуя возвышенность, становится возможным рассмотреть очертания обороны. Повсеместно из накинутого сверху дерна проступают мешки. Окопы ползут змейкой, охватывая подступы рядами колец. Виднеются остатки проволочных заграждений. Готский танк со свернутой башней наехал на еж, встав на дыбы. Местность особенно избита пушками, трава и деревья выгорают под чистую. В глазах рябит от черноты, в нос явственно проникает удушливый запах гари.

Над строениями неприступной твердыней возвышается сам вокзал. Еще одна легенда сражения, окрещенная защитниками крепостью и трижды проклятая готами. В чем смысл рвать глотки за бесполезное здание? Рельсы и шпалы, если не взорваны, разобраны на баррикады или противотанковые заграждения. Остатки вагонеток перевернуты, преграждая улицы. Еще долгие месяцы, даже если разверзнутые небеса остановят войну, ни один паровоз не проедет мимо вокзала.

Посол в очередной раз высовывается, проверяя надежно ли закреплен флагшток.

– Надеюсь они не станут стрелять в белый флаг? – дрогнувшим голосом говорит республиканец.

Никто из военных осаждающего кольца не содействовал дипломату. После часа ссор и уговоров, офицеры махнули рукой – езжай куда хочешь. Сопровождать или хотя бы дать джип не удосужились. Шоком стало и отсутствие связи с защитниками.

"Вот наша горячая линия с монархистами", – смеялся стареющий полковник, похлопав по кобуре револьвера.

– Самое время проверить, – водитель полон мистического фатализма, – мы почти на месте.

"Почти" случается несколько раньше задуманного. Посол даже успевает услышать громыхнувший выстрел, сопровождаемый выхлопом дыма. Тяжеленная пуля перебивает деревянные спицы, выдрав пол колеса. Несчастная машина подпрыгивает и заваливается на бок.

Автомобиль швыряет в сторону, прямо на остатки стены. Дома давно нет, обугленные деревянные части все еще тлеют, наполняя округу дымом. Но остаток каменной кладки встречает горячими объятьями. Салон вертится перед глазами, упавший посол путается меж сидений, отчаянно шаря руками. Сердце успокаивается едва пальцы сжимают ручку кейса.

– Сэр! – пытается шепотом дозваться до водителя Филипп. – Сэр, вы в порядке?

Тот не подает признаков активности. Не иначе стукнувшись, обхватывает руками руль, опустив голову на стекло. Пошедшее паутиной трещин, оно окрашивается алым.

– О Боже! – перспектива остаться в одиночку Линкольна пугает до дрожи в ногах и охладевшем теле. – Скажите же хоть слово!

В отчаянии гот вертит головой. Едва высунувшись из окна, замечает группу вооруженных людей. Плохо различимые, те едва не на корточках приближаются к заглохшему автомобилю. Бойцы то и дело припадают на колено, озираясь и водя стволами из стороны в сторону. Неужели подумали – диверсия?!

"Они же убьют меня, – на несчастного нападает икота. – Ну почему военные не предупредили симерийцев о приезде парламентеров?!"

Стараясь не провоцировать резкими движениями, Филипп приоткрывает дверь и вываливается наружу. Продолжая сжимать кейс, поднимает руки.

– Не стреляйте! – от волнения акцент прорывается пуще прежнего. – Я…я есть посол Готской Республики. Пожалуйста, не стреляйте! У меня важная дипломатическая миссия.

Монархисты совсем рядом. В глаза бросается разнообразие формы и оружия. Помимо защитного цвета армии, много гражданских, с горящими на рукавах повязками ополчения. Можно разглядеть остатки жандармерии и городовых, вставших на защиту родных улиц. Отточенными движениями стрелки перестраиваются, охватывая место крушения полукольцом и беря на прицел подходы.

Под взглядом десятка стволов трудно отыскать остатки мужества. Линкольна притягивает вид приближающихся штыков. Будто медленно ползущий к застывшим от ужаса обезьянам питон. Древние игольчатые штыки на таком расстоянии как-то не кажутся нелепыми.

– Мой спутник серьезно пострадал, – гот все же заставляет губы шевелится, – молю, помогите.