Город. Хроника осады

Управляющий с искренней любовью рассматривает барона, даже глаза увлажняются. Правда, не узнать Алексея. Уезжает подростком из отчего дома, с мечтой поступить в магическую школу. Затем внезапный уход в войска и последовавшая за тем курхская война с башибузуками. Проходят долгие годы, домой возвращается мужчина.

– А мы и не ожидали совсем, – качает головой от досады Никитич. – Ну да не беда, сейчас Авдотью подниму, пусть накроет на стол.

Швецов сводит брови и зачем-то надолго смотрит на выступающий сильно вперед балкон второго этажа.

– Не ожидали, говоришь? – негромко, как бы самому себе, говорит он, не отводя взгляд от окна.

А ведь весть домой офицер посылает загодя.

Звенит колокольчик и барон, наконец, пересекает порог отчего дома. Успевший смыть грязь с лица, при параде, сверкая погонами подполковника, останавливается около дверей. Отец и мать в просторном и светлом зале. Постаревшие. Годы увеличивают отцовские седины и еще больше живот. Мать наоборот будто уменьшается в росте и усыхает, только и видна тонкая гусиная шея.

Оба застывают, молча смотря на сына. Алексей, храня безмолвие в подражании родителям, вешает фуражку на крючок. В гробовой тишине щелкает замочек ремня, офицер передает расторопному Фролу Никитичу ножны с шашкой и кобуру с револьвером.

– Алешенька! – взрывает тишину визгливый девичий голос.

Нечто, взмахнув гривой светлых волос, мельтеша легким белым платьем, пересекает бегом зал и бросается обнимать Швецова. На душе разом теплеет и только теперь офицер чувствует себя дома. Нежно целует прыгающую на месте от счастья сестру и чуть отстраняет, рассматривая.

– Как ты выросла! – восклицает удивленно он. – Боже, поди от кавалеров проходу нет.

Елену Швецов запоминает мелкой пигалицей, играющейся с куклами. Теперь перед ним девушка, настоящая невеста и украшение любого великосветского общества. Очень стройная, впитавшая от рода лучшие черты. Сверкает улыбка невероятно ровных и красивых зубок, а в больших глазах так и вовсе утонуть можно.

– Да что я, – быстро отмахивается сестра, кружа вокруг брата, рассматривая, как новогоднюю елку, – вот ты точно изменился. С усами такой смешной. Ой… медалька.

Она касается пальчиками сверкающего на груди креста.

Следом за дочерью, будто проснувшись от сна, приходят в движение и родители. Швецов по очереди обнимает и целует отца и мать. Хотя по лицам, Алексей так и не понимает, рады ли ему тут? Кроме Елены конечно. Не дав барону и словом перемолвится со стариками, та отводит за руку в сторону.

– Я тут тебе такое расскажу, – она заговорщицки понижает голос. – Я же театром увлекаюсь.

– Да неужели? – пытается действительно удивиться улыбающийся Алексей.

– Да-да, – с важным видом кивает девушка. – И знаешь что? Меня сама Годунова хвалила. Говорит у меня большие успехи. Я в новом спектакле знаешь, кого играть буду?

Кого же будет играть сестра в знаменитом театре Годуновой, Швецов узнать не успевает. Их прерывает подошедший отец.

– Леночка, не донимай брата, – глухо говорит он, мягко отводя офицера от сестры. – Помоги лучше на стол накрыть, Алеша наверняка устал и голоден.

– Хорошо, – поскучнев, нехотя соглашается Елена, удаляясь, подобрав подол платья. – Но потом обязательно все-все расскажу.

Проводя дочь взглядом, отец смотрит подполковнику в глаза и заботливо сжимает плечи.

– Бабушка на верху, – говорит он. – К себе требует.

Требует. В поместье, не смотря на внешний вид ничего не меняется. От сервиза с цветочками, что Ленка сама, по обыкновению, накрывает на белую скатерть стола, до этого диктаторского "требует". Поместьем Швецовых правит, деспотично, но (нужно признать) со знанием дела старая баронесса.

Комната хозяйки запоминается в деталях и остается неизменной спустя года. Тот же таинственный полумрак, бросающий тень на предметы интерьера и саму старую женщину. Татьяна Швецова сидит у балкона, куря сигарету через мундштук и даже не повернувшись на стук двери.

– Закрой, сквозняк, – раздраженно бросает она вместо приветствия.

Дряхлая сморщенная ворона. Черное платье, спрятанные седые волосы под сеткой только подчеркивают образ. Некоторое время баронесса молча курит, разглядывая проплывающие мимо облака. Достаточно, что бы пробудить в Алексее воспоминания детства. Не самые приятные.

– Ты подвел нас, юноша, – наконец говорит бабушка, по-прежнему не поворачиваясь к внуку лицом.

Юноша. Подполковник кривится от так обыденно брошенного слова. Будто ему снова десять и он разбивает какую-то дорогую вазу, гоняя мяч. Приятно оказаться дома спустя долгие годы разлуки, добавить нечего.

– На какое-то короткое время я даже засомневалась, – она, изящно подняв подбородок, выпускает тонкую струю дыма и стряхивает пепел, – и подумала из тебя выйдет толк. Но ты не разочаровал, мальчик, и все, как положено, испортил, – хозяйка каркающе смеется. – Тебя с позором выставили из Генерального Штаба.

Сердце Алексея сжимается от обиды, к горлу подступает ком. Как же больно вспоминать…