Город клинков

Мулагеш медленно садится. Руки и бока тут же отзываются болью. Еще бы, ее хорошо поколотило дождем из каменюк: нос, уже не помнится в который раз, сломан, но в целом никаких увечий нет. Она находится в каком-то строении, явно временном. Наверное, здесь рассчитывали кого-то поселить, но не успели. У окон стоят четырнадцать сайпурских солдат с винташами наготове. Они явно испуганы. Рядом с ней – Лем, зам по безопасности Сигню, он просто сидит у двери, глядя в пространство. Лицо его – один сплошной синяк. Впрочем, она сама сейчас, судя по ощущениям, выглядит немногим лучше.

– Как долго я была без сознания?

– Боюсь, я не смогу ответить, мэм. Вас перенес сюда мистер Лем, и он же позвал нас. Мы пока не пытались вступить в бой с… э-э-э… врагом. С ним… мгм… достаточно трудно вступить в бой, как вы можете понять.

Он помогает ей дойти до двери. Капитан показывает, куда смотреть, но она и так все понимает.

Вуртьястан в осаде. Выглядит город так, словно его целый день обстреливали из крупного калибра. Пламя радостно танцует на бессчетных руинах и обгорелых остовах юрт и шатров. На глазах Мулагеш проваливается внутрь себя дом с шиферной крышей. Осколки катятся по склону, сыплются на дома внизу.

Она с первого взгляда понимает, кто все это учинил: святой Жургут стоит на углу высокого обветшавшего дома, раз за разом забрасывая свой меч в город. И каждый раз клинок возвращается, оставляя после себя руины и трупы. Воздух дрожит от песни меча, тот довольно гудит, а Мулагеш смотрит в ужасе, как клинок сравнивает с землей почти целый квартал меньше чем за полминуты.

Во имя всех морей! Такое впечатление, что в бухте встал на якорь дредноут и принялся расстреливать город из всех орудий!

А потом она различает голос, голос святого Жургута, который поет в унисон с мечом, подбрасывая клинок в воздух:

Я принес в жертву жизнь и разум,
Удар за ударом,
Прочь, мысли, прочь,
Я отдал руку сына,
Я – Ее оружие. Я – Ее клинок.
И я рассеку мечом этот мир.

Она смотрит, как меч разрубает одну из полуразбитых статуй на берегу Солды. Каменная фигура – судя по всему, она изображает человека, натягивающего лук, – вздрагивает, разламывается по линии пояса и обрушивается вниз по склону, снося на своем пути дома и здания, сминая их, как зубочистки…

– Во имя всех гребаных морей, – шепчет она. – Да он хочет нас всех поголовно истребить!

– И похоже, у него достанет сил это сделать, – говорит Лем.

– Я запросил подкрепления из крепости, – говорит Сакти. И похлопывает ладонью по огромному радиопередатчику на свинцово-кислотной батарее. Экий монстр, он фунтов сорок весит, не меньше. – Они как можно скорее пришлют сюда целый батальон. Вся крепость поднята по тревоге.

– И что они смогут сделать? – уныло спрашивает Лем. – Он просто стряхнул с себя наши пули! Ему это как слону дробина…

– Никто пока ничего более умного не предложил, – отрезает Сакти.

Мулагеш сплевывает кровь на пол.

– Божественных существ трудно убить, – говорит она. – Но можно. У нас есть что-нибудь побольше калибром, чем винташи?

– В грузовике лежат горные ружья, – отвечает Сакти. – Может, их попробовать?

– Понжи? – радуется Мулагеш. – Вы привезли их?

– По приказу генерала это стандартная процедура действий для любого отряда, который покидает крепость, – сообщает Сакти.

Естественно, как же иначе. Тут как раз может пригодиться винташ Понжа: он отстреливает пули полудюймового калибра, которые пробивают стены, легкую броню и прочие вещи, включая камни. Именно потому он так хорошо себя зарекомендовал в боях с мятежными горцами. Его взяли на вооружение все обозы, которым приходилось идти через горные перевалы, и Понжа произвел на них такое впечатление, что его ласково назвали горным ружьем. Естественно, Бисвал позаботился, чтобы его солдаты обзавелись такими штуками.

Остался один вопрос: сможет ли Понжа пробить божественный доспех, как он пробивает камень?

Снова слышится гудение, потом грохот обвала – проседает и рушится очередной дом.

– Твою мать, – злится Мулагеш. – Да он тут все изничтожит, изорвет в клочья, как папиросную бумажку! Надо его остановить!

– Как только мы откроем по нему огонь, он бросится на нас! Как мы отобьемся от этой циркулярной пилы?

– Те божественные воины, с которыми вы сражались в Мирграде… – говорит Сакти.

– Да? – настораживается Мулагеш.

– Они погибали, когда в них стреляли из пушек?

– Да. Погибали. К чему вы ведете?

Сакти смотрит на рацию у себя под рукой, а потом выразительно поглядывает на форт Тинадеши, ощетинившийся сотнями пушек.

– Одну секундочку, – говорит Мулагеш. – Вы это серьезно? Вы предлагаете открыть артиллерийский огонь по городу? Пока мы в нем находимся?

– Мы можем эвакуироваться, – говорит Сакти. – Мы можем попытаться остановить его. А потом расстрелять прямой наводкой.

– Но это унесет жизни тысяч гражданских! – злится Мулагеш. – Не говоря уж о гавани, которая тоже пострадает! А ведь в нее миллиарды уже вложены!