Город клинков

Мулагеш перестает вслушиваться в их разговор. Она еще не была в этой части цеха, потому не видела массивную, футов пятнадцать высотой статую у железной стены. Самый вид ее заставляет Мулагеш встать как вкопанная. И сердце словно пронзает острой льдинкой.

Она тут же ее признала. Еще бы нет! Ведь именно ее, точнее, ту, с которой статуя была изваяна, Мулагеш видела той ночью: как она вставала из моря и клала огромную ладонь на утесы. И даже жуткие сцены на нагрудной броне врезались ей в память – она видела их, эти ужасы, вздымающиеся стеной перед ее ошеломленным взглядом.

– Вуртья, – шепчет Мулагеш.

Она застывает перед статуей. Изваяние такое бледное, что кажется – лунный свет пронизывает его насквозь, будто статую слепили из белейшего и чистого снега. Она стоит на постаменте, а у ее ног – купель, такая большая, что кажется ванной на львиных лапах. А на постаменте выгравированы все титулы:

«Императрица Могил

Стальная Дева

Пожирательница Детей

Королева Горя

Та, что расколола землю пополам».

Интересно, кто мог поклоняться такому чудищу. Даже не верится. А потом Мулагеш понимает: она так считает потому, что они, сайпурцы, победили. Как однажды в один из пасмурных жестоких дней Желтого похода сказал Бисвал: «Война – это ад, такой, что ни божествам Континента, ни их поклонникам даже и не снился. Ад требует от нас вести себя сообразно себе. И те, кто принимает его таким, какой он есть, – тот и победит».

Вуртьястанцы, похоже, с удовольствием принимали его таким, какой он есть. Они поклонялись ей, сделали из этого национальную идею, создали целую культуру, опирающуюся на всегдашнюю готовность вступить в бой и вести жесточайшую войну. И они сделали это и потому раз за разом побеждали. Они пережили Войну Божеств и захватили практически всю обитаемую землю.

Конечно, они любили ее. Да, она была жестока и не знала жалости, однако помогла им победить.

Мулагеш делает шаг вперед, разглядывая холодное спокойное лицо. Она припоминает, что где-то слышала: Вуртья никогда не разговаривала – ни с другими Божествами, ни со своими верными. Но ей и не надо было говорить – достаточно посмотреть в это лицо, и ты сразу поймешь, что тебе нужно…

И тут она замечает, что перед статуей что-то движется. Какое-то дуновение воздуха, похожее на горячий бриз, словно на земле разложен невидимый костер. Она прищуривается, чтобы лучше разглядеть источник движения.

Неужели кто-то разложил здесь костер? В грязи, над которой колышется воздух, до сих пор видны обгоревшие ветки и серый пепел. Будто кто-то здесь остался на ночлег.

И тут голова у Мулагеш идет кругом. А ведь это очень похоже на то, что они видела в тинадескитовом руднике. А что, если Сумитра Чудри пришла сюда, чтобы совершить нужное ей чудо?

Она подходит совсем близко: нет ли в золе чего-то похожего на жженый розмарин или сушеные лягушачьи яйца.

Но как только Турин подступает к кострищу, что-то… меняется.

Мулагеш останавливается и смотрит вверх, Вуртье в лицо.

Мир вокруг замирает.

В статуе кто-то есть. Это очень странное ощущение, но Турин очевидно: у статуи есть разум. Кто-то там находится, какая-то мыслящая субстанция. И она смотрит на Мулагеш.

– Тут кто-то есть, – шепчет она.

– Что? – издалека окликает ее Сигню.

Мулагеш всматривается в пустые, слепые глаза.

– Кто-то смотрит на меня через эти глаза. Кто-то, кто отвечает взглядом на мой взгляд.

Статуя Вуртьи словно бы наклоняется к Турин. И тут она видит море.

* * *

Темные воды волнуются в лунном желтом свете. Она бросается в море и ныряет – глубоко, еще глубже, и вот она опускается ниже взбаламученных вод и блестящих копий лунного света, вихрей пузырьков и взблескивающих вдалеке рыб.

Свет вокруг нее меняется. Словно на дне моря есть вторая луна и второе небо, только луна эта не желтая, а белая, белоснежно-белая…

Она выныривает из темной воды, поднимается ко второму небу и видит…

Остров. На горизонте вырисовывается окутанный туманом остров. Из туч поднимаются странные горные пики, похожие на кораллы.

И в ночи она слышит голоса: «Матерь наша, матерь наша, зачем ты оставила нас…»

Остров надвигается на нее. Она видит белые берега, белые, как кость, перламутровые, а из этих странных песков выступают огромные здания, гигантские башни, созданные словно из когтей и хитина. Впрочем, нет, некоторые сооружения – это не здания. Это статуи, статуи выше самого высокого небоскреба в Галадеше, такие огромные, что даже вершин не разглядишь…

«Матерь наша. Мы любили тебя. Мы любим тебя. Пожалуйста, дай нам обещанное».

Мулагеш плывет через белый город. На черном небе сияет холодная белая луна. Где она? Это сон или явь? А может, сюда ее кто-то привел? Она не знает, ничего не знает, она просто плывет через этот странный, бескровный город между нависающими над ней бастионами, над которыми поднимаются спиральные хрупкие башни. Город массивных, молчащих гигантов, окутанный облаками.

И тут Мулагеш понимает, что она здесь не одна.