Город клинков

Сторож беззаботно тычет пальцем в горизонт:

— Ты же пришла сюда из города? Разве нет? Из плотского мира? Из места, где собраны идолы, статуи, барельефы, каждый из которых создан в память о великом воине, великой победе? Но вот изваяние Матери… оно очень крепко связано со здешним краем.

— Выходит, каждая статуя — это памятник погибшему? — спрашивает Мулагеш.

Страж со скучающим видом отмахивается:

— Конечно.

Затем она снова смотрит на Чудри и склоняет голову:

— Она недостойна этого места. Она убила единожды в жизни, причем убила со страха и от злости. А вот ты…

Тут Страж наклоняется, чтобы заглянуть в лицо Мулагеш. Гигантское тело ее двигается совершенно бесшумно, до ужаса бесшумно, — и вытягивает длинный, похожий на иглу указательный палец. Мулагеш замирает от страха, ей хочется выстрелить, но она не решается, но Страж всего-то убирает с ее лица прядь волос — нежным грациозным движением.

— Ты достойна. Больше, чем многие здесь, по моему скромному мнению… Но ты ведь уже знаешь об этом, правда?

— Что тут происходит? — спрашивает Мулагеш. — Почему покойники все еще здесь?

— Потому что два мира связаны друг с другом, — отвечает Страж. — Некогда они были связаны еще крепче. — И она показывает руки-клинки, сжимая все свои бесчисленные зазубренные пальцы. — Они помнили друг о друге. И не могли существовать друг без друга. Живые воевали, потому что Город Клинков ждал их, а Город Клинков существовал, потому что живые воевали. Но потом они разделились — но не до конца.

И она с невероятной скоростью раскрывает все пальцы. Кроме двух.

— Некоторые связи сохранились. Место это осталось, бледной тенью себя прежнего, но осталось. Но совсем недавно кто-то с другой стороны занялся обновлением связей. — Медленно ее пальцы разгибаются и сжимаются вместе. — Оба мира сближаются, как если бы рыбак вываживал рыбу. Мертвые просыпаются, но медленно. А вот когда они проснутся окончательно… Ну… Тогда, наверное, моей службе придет конец. Потому что в этом городе никого не останется, правда?

Говорит она это совершенно безразличным голосом, как служащий, уверенный в том, что начальство уже уехало домой.

— Как это можно сделать? — спрашивает Мулагеш. — Как может кто-то… заново связать миры?

— Откуда же мне знать? — удивляется Страж. — Я просто стерегу. Я разрешаю или не разрешаю приходить сюда. Такова моя роль, моя обязанность. Так всегда было, еще с начала времен.

— А что ты видела в последнее время? Может, что-то… странное?

— Странное? Нет. Это место не меняется. Оно всегда было таким. Хотя очень долго к нам никто не приходил, даже новые мертвые. А потом…

— Что потом?

Страж опять склоняет голову к плечу.

— А потом сразу трое появились. То есть, конечно, ты: ты тогда сюда прошла и сейчас. А потом вот она. — И Страж показывает пальцем на труп Чудри. — Она много раз приходила сюда, вываливаясь через Окно, снова и снова… Это подтачивало ее разум, я ощущала это. Каждый раз, приходя сюда, она чувствовала себя все хуже, все страннее. А потом явился служитель.

— Кто?

— Ученик святого Петренко, древнего кузнеца.

— Минуточку, — говорит Мулагеш. — Ты сказала «кузнеца»?

— Да. Святой Петренко первым научился ковать такие мечи. Он привел сюда помощника — я почувствовала, как их души вторглись на этот план существования, — но сочла их недостойными и малознающими и потому изгнала их и отправила обратно. Старая я и глупая, я даже представить себе не могла, что за игру он ведет…

— Их души… ты хочешь сказать, они воспользовались мечами, чтобы перенестись сюда?

— Да. Конечно. Как же иначе?

У Мулагеш сердце бьется так сильно, что едва не выскакивает из грудной клетки:

— А-а-а… а кто это был? Ты знаешь?

Сторож смотрит на нее сверху вниз.

— Когда они используют мечи, я не вижу лиц и не слышу голосов. Я вижу только их мысли и дела. А тот — он не был воином. — Она все так же смотрит на Мулагеш. — А ты достойна оставаться здесь. Я дарую тебе разрешение. Ты убила многих, и я чувствую твое сердце, твою душу — ты еще многих убьешь. Очень многих.

И Страж проводит когтепальцем по гладкому животу, и тот скрежещет так, что Мулагеш стискивает зубы.

— Пусть мое бормотание поможет тебе, маленькая воительница. Иди и исполни свой долг, да и мне пора возвращаться к делам. Прощай.

Страж разворачивается и уходит по берегу, огибая стоящих там бесчисленных адептов.

— Подожди! — кричит ей вслед Мулагеш.

Страж останавливается, чуть повернув голову, чтобы посмотреть на Мулагеш.

— Где Вуртья? — спрашивает Турин. — Где находится цитадель?

— Цитадель? Хм. Естественно, она во-он там. Там где всегда была…

И она тычет пальцем в сторону и уходит, не слишком мелодично напевая себе под нос.

* * *

Мулагеш идет туда, куда указала Страж. Турин даже не может точно сказать, правильно она идет или нет: здесь невозможно ориентироваться. Но вот толпы адептов все густеют и густеют.

Она идет, идет и идет вперед. Может, она прошла милю. А может, сорок миль. Как тут узнать? И вдруг она выходит из лабиринта белого камня и высотных домов, которые расступаются, словно придворные при виде монарха.