Город, который забыл как дышать

– Очень может быть. – Ким рассмеялась и отступила вместе со всеми. Ее спутница, чтобы не упасть, ухватила Ким за локоть и, шаркая, отползла назад.

– Разойдитесь, граждане, очистите пристань, – кричал в толпу Люк и размахивал руками.

Ему никто не внял. Некоторые презрительно заворчали, другие стеклянными глазами смотрели на Люка, как будто он заговорил на суахили.

– Мой жених много баек рыбацких записал, книгу собрать хотел.

– Правда?

– Как Бог свят. Не сойти мне с этого места, разрази меня гром. Хочешь глянуть?

– Я…

– Пойдем ко мне, поужинаем, чайку попьем. А потом я тебе его листочки покажу. У тебя, дочка, глаза на лоб полезут, ты уж мне поверь.

Ким ужасно проголодалась. А еще очень любопытно зайти к старушке, у нее наверняка полно старинных вещей. К тому же, если уйти прямо сейчас, не придется общаться с Люком. Он уже так раскомандовался, что смотреть противно. «Я ведь акулу еще сто раз увижу, когда ее к нам в центр привезут, – убеждала себя Ким. – И своим можно от старушки позвонить».

– Конечно, – ответила она, – с большим удовольствием. Спасибо.

– Самого наилучшего заварю, – подмигнула старушка и снова протянула морщинистую лапку. – Такая красавица любой дом украсит. – Добрые с хитринкой глаза смотрели прямо на Ким. – А ты мне про свои несчастья расскажешь, золотко.

– Он инспектор рыбнадзора.

Это голос Тари. Она в гостиной. Джозеф наливает из-под крана воду в чайник. Синий чайник в белый горошек. Телефон на стене. Может перезвонить доктору Томпсону? А сколько времени прошло? Несколько часов? Или дней? Или недель? Надо позвонить. Сориентироваться. Станет легче, если рядом будет врач. Он остановит безумие. Он профи. Он объяснит. Он успокоит. Раковина. Чайник. Вода. Слишком много воды. Через край. Чайник тяжелый. Джозеф закрыл кран, уронил чайник в раковину и вздрогнул от ужасного скрежета алюминия по нержавейке.

Чайник устроился в раковине. Это не чайник. Это якорь, по нему струятся капли, его втащили на борт. Поднять чайник! Есть поднять чайник! Слить воду. Открыть кран. Все сначала. Заполнить трюм. Из пустого в порожнее. Так можно годы провести. Сизифов чайник.

Вскипятить воду. Зачем? Чтобы горячее. Чтобы кожу обварить. Какой идиот станет греть для этого чайник? Море. Черные валы, белые барашки. Закрыть кран. Выплеснуть лишнее. Опять перестарался. Но чайник все равно тяжелый.

– Вы ведь все сами знаете, – продолжала Тари в гостиной. – Вам Джессика рассказывала, правда же?

Клаудия не ответила. Джозеф стоял над электрической плитой и выворачивал ручку конфорки. Нагрелась. Светится. Значит, работает. Стала разъяренно красной. Вот, наконец, побелела. Кажется, будто пламя рвется наружу. Тари, пока была маленькой, много раз рисовала раскаленную спираль. Может, боялась плиты? Или огня?

Джозеф с такой силой припечатал чайник к плите, словно хотел расплющить. Он повернулся и посмотрел в окно. Никого. Только трава, лес да солнечный дом. Никаких мертвецов, никто не машет гнилыми руками, никто плотоядно не скалится. Никто не зовет рвать живых на части. Никто не хрипит: «Теперь ты один из нас, господин Фуфло». Над кромкой леса летят вороны, по дороге несется бело-коричневая гончая, уши полощутся по ветру. Замерла, понюхала землю и скрылась. Никаких чудес. Все спокойно в городе Уимерли.

– Джессика знает про моего папу какой-то секрет. И не рассказывает. Она говорит, вы тоже знаете. В смысле, про то, зачем мы здесь.

– Что она там болтает? – насторожился Джозеф. Он повернулся к открытой кухонной двери. Прихожая пуста. Клаудии и Тари не видно, они в гостиной. И в окне пусто. Ни ворон, ни собаки. Где же покойники? Даже хочется на них поглядеть. Эй, трупаки! Кто тут самый смелый? Давай, выходи! В самом деле, чего их бояться, они ж мертвые. Прах. Плесень. Что они могут сделать? Пустить изо рта пузыри? Помахать дырявыми портками? Откуда взяться силе в белковых ошметках?

– Джессика сказала, скоро мама приедет. Но вы с ней не будете дружить. Вы должны спать с моим папой. Она говорит, у вас целый план, как его охмурить.

Джозеф помрачнел, прошел через прихожую в гостиную и сердито посмотрел на Тари. Она спокойно рисовала женский портрет. Похоже на Клаудию. Платье такое же. На животе оранжевая завитушка. Женщина стоит над обрывом, внизу вода омывает плоские камни. С обрыва сыплются домики, странные морские чудовища глотают их целиком.

– Тари, ты плохо себя ведешь, – сказал Джозеф и обвел взглядом комнату в поисках Клаудии. Где же она?

– Почему? – спросила Тари, бесстыдно глядя на него поверх рисунка. Она сдула со лба белобрысую челку и убрала за ухо непослушную прядь.

– Где Клаудия? – забеспокоился Джозеф. Комната то появлялась, то исчезала, а может, просто глазные нервы работали с перебоями.

– Кто?

– Клаудия. – Он нервно рассмеялся и хлопнул себя по бедрам, как будто славно пошутил. – Ну, знаешь, соседка.

Тари пожала плечами и снова склонилась над картинкой. С неба метеоритным дождем падали оранжевые лучи. Она рисовала карандашами с блестками.

– Я хочу во двор, – сказала Тари, не отрываясь от картинки.

– Не стоит, пожалуй.

– А я хочу поиграть.