Город-крепость

– Сомневаюсь, что безопасники решатся меня сейчас арестовать, – объясняет он, замечая моё беспокойство. – Им слишком нужен гроссбух.

– Но всё же ты рискуешь.

Дэй пожимает плечами. В строгой рубашке движение выглядит забавно. Скованно. Неловко.

– Я… я не мог позволить тебе умереть…

– Нет, мог. – Перевожу взгляд на пакет с кровью. Содержимое его уменьшилось, наверху пенятся ярко-красные пузырьки. В меня вливается жизнь. – Любой другой просто прошёл бы мимо. Но не ты. Ты спас меня.

Этот выражение лица. Словно я не сказала правду, а ткнула его ножом.

– Спасибо, – добавляю я.

С минуту Дэй смакует мою благодарность. Пробует на вкус. Чем дольше, тем менее ранимым становится его выражение.

– Пожалуйста, – наконец, отвечает он и переводит тему: – Твоя очередь. Я всё рассказал. Теперь ты.

Внезапно я ощущаю дикую усталость, тяжесть. Словно история Дэя камнем легла на грудь. Тянет. Давит.

– Это не самая долгая история, – начинаю я.

Но потом начинаю говорить и рассказываю ему всё. О рисовой ферме и тяжёлых кулаках отца. О сестре и той ночи, когда приехали Жнецы. В словах я вновь переживаю каждое мгновение: запрыгиваю на велосипед и мчусь за фургоном; обрезаю волосы, чтобы стать мальчишкой; ищу, ищу, бесконечно ищу сестру. Борюсь не на жизнь, а на смерть. В одиночку.

История оказывается дольше, чем я предполагала. К концу её даже Дэй кажется уставшим.

– Думаешь, твоя сестра в борделе Лонгвея?

– Везде в других местах я искала, – говорю ему. – Как думаешь, что будет с девочками из борделя? После нового года.

– Смотря в каком случае. Если я добуду гроссбух и безопасники арестуют Братство, их отпустят.

– А если нет?

– Служба безопасности сможет задержать Лонгвея на какое-то время, но он извернётся и выйдет на свободу, как бывало и раньше. А без списка из гроссбуха безопасники не смогут вычислить всех. Обязательно останутся люди, которые смогут… перераспределить активы Братства. Перевезти девушек и открыть бордель в другом месте. – Лицо Дэя бледнеет, словно кровь, вливающаяся в мои вены, вытягивается прямо из его руки. – Твоя сестра. Как её зовут?

– Мэй Йи. – Впервые за несколько лет я называю имя сестры вслух. – Её зовут Мэй Йи.

Дэй тянет руку к кровати, находит мою ладонь. Пальцы к пальцам. Осторожное прикосновение, чтобы случайно не задеть трубку, пластырь или иглу. В том, как он накрывает мою руку, есть какая-то особая сила. Кожа его поразительно тёплая. Человеческая.

– Мы не обязаны справляться со всем в одиночку, Цзин Линь. Я помогу тебе найти сестру. Если она там, мы вызволим её.

Вот, должно быть, что значит иметь брата. Я вспоминаю, как сильно когда-то хотела этого. Когда спина отваливалась от стояния над бесконечными рядами риса. Когда слова отца становились бессвязными, а кулаки врезались в моё тело. Когда приехали Жнецы, и никому в доме не хватило сил их остановить.

Я давно перестала мечтать о брате. Когда последняя беременность мамы окончилась кровью и пониманием: если она подарит этому мира мальчика, мне придётся защищать и его.

Но сейчас Дэй держит меня за руку, сейчас не нужно быть сильной. Я больше не обязана быть одна. Стискиваю в ответ его пальцы. Игла впивается в вену, тянет повязку. Жалит.

– А я помогу тебе достать книгу, – обещаю я. – До нового года.

Бремя девяти оставшихся дней отражается на лице Дэя. Он отдёргивает руку.

– Тебе нужно отдыхать. Доктор Кван сказал, тебе стоит соблюдать постельный режим не менее двух недель. И никаких серьёзных нагрузок ещё месяц после этого.

Дэй не говорит вслух, что мне придётся здесь задержаться, но это читается у него на лице. Я хочу поспорить, но сейчас больно даже дышать.

– Я принёс тебе кое-что, чтобы было не скучно. – Он наклоняется и поднимает с пола книгу. Обложку её местами ещё покрывает тонкий слой пыли. Дэй стирает его, протягивает книгу мне. – Звёздные карты.

Она тяжёлая. В ней столько всего нового, неизвестного мне, но желанного. Я кладу книгу на грудь, пролистываю страницы, пахнущие краской и годами. Она написана на незнакомом мне языке с резкими заковыристыми символами. Но есть картинки: бархатно-синий цвет с белой паутиной линий, соединяющей дюжины точек. Если хорошенько присмотреться, я смогу их узнать.

– Здесь есть Кассиопея, – говорит Дэй. – Если прочитаешь эту книгу, наверху есть другие. Океанология, зоология, археология. Целая куча всяких страшных -логий. Хиро не мог определиться, кем хочет…

Предложение обрывается, увядает. Как поля папы после дней, недель без дождя. Я пытаюсь переворачивать страницы, ищу свой серп, но боль вновь вспыхивает под лопаткой. Заставляет стискивать зубы.

Дэй встаёт. Ножки стула едва слышно скребут по полу.

– Я попрошу медсестру зайти. Дать тебе обезболивающие.

Подталкиваю книгу со звёздными картами, и она сползает к здоровому, не пылающему огнём боку. Глаза слипаются, сдаваясь неизбежному сну. Ни разу в жизни я не чувствовала себя насколько, настолько уставшей. Но есть ещё один вопрос, который я так и не задала. Ещё один ответ, который мне необходим.

– Подожди… ты… ты видел Чма? Он в порядке?

– Чма? – Дэй замирает.