Город людей

— Он нам еще нужен, — отрезала Ольга, — да и не такой он плохой. Знает границы. Санитар леса, так сказать. Не будет его — будут другие, куда хуже.

— Как скажешь, — не стал спорить стрелок, — но я бы их всех…

— Ты их и так уже всех… — почему-то раздраженно сказала Ольга.

В Коммуну прибыли без приключений, но со странным чувством. Все было как всегда, но теперь меня не оставляло ощущение фальши, как будто из-под фасада благополучного сплоченного общества стали просвечивать самого подозрительного вида конструкции. Но это, конечно, нервное. Надеюсь.

Как я дедугану и обещал, донес информацию до руководства. Хотя формально достаточно было рассказать Ольге, но я уперся и дошел до Палыча. Одноглазый Председатель выслушал меня внимательно, задал несколько уточняющих вопросов и обещал обсудить ситуацию на Совете. Меня на него никто, конечно, не пригласит, и по принятым решениям в известность не поставит, но мне и не сильно хочется. Все, что зависело от меня, я сделал, а дальше сами как-нибудь.

Лекции мои, как выяснилось, из учебного плана успели исключить. «Ну, мы не знали, когда вы вернетесь… — сказал секретарь учебной части, глядя мимо меня в угол. — Да и нагрузка на детей так выросла, так выросла… Очень много времени занимает военная подготовка, пришлось убрать часть курсов… Ну, вы же понимаете…»

Я понимал. И мне было даже почти все равно. Что-то во мне на сей счет не перегорело, но определённо сдвинулось. Правда, когда на меня на улице налетела девочка Настя и, тряся белобрысыми хвостиками, затараторила: «Темпалыч, здравствуйте! Темпалыч, где вы были, мы так ждали?!! А ваши уроки вернут, не знаете? Ой, как жаль…» — во мне поднялось-таки некое сентиментальное чувство. Но я сказал себе, что хватит мне быть «дурачком», а надо быть суровым и сильным. А дети про меня скоро забудут, и правильно. Прав Борух, это все гнилое интеллигентское рефлексилово. Пусть лучше Карасов их научит глотки резать. Самый полезный навык для подрастающего поколения Коммуны. Думаю, лет через десять последствия их сильно удивят, но это уже не мой уровень компетенции.

— Объясни ему, что так дела не делаются, — инструктировал меня Андрей. — Что это подстава и за нее и спросить могут. Есть кому. Тем более что ты будешь с Македонцем, Сева его боится до усёру… Пусть другого лоха ищет.

— А может, ты со мной? Сам и объяснишь, раз вы так хорошо знакомы…

— Не, — помрачнел он. — Тот срез, где они… Нечего мне там делать. Это личное.

— Совесть, что ли, внезапно проснулась? — удивилась Ольга. — Не поздновато?

— Это никогда не поздно, но тебе не понять, — огрызнулся Андрей. — У тебя-то и просыпаться нечему…

Ольга не обратила на его слова никакого внимания.

— Поскольку твой брак не завершён фактически — если не врешь, конечно, — поучала меня она, — условие нарушено не будет, и Сева это знает. Просто ему давно хотелось переложить этот геморрой на чужую задницу, а тут ты подвернулся. Он, поди, забухал на неделю с такого счастья…

— С чего мне врать? — обиделся я.

— Не знаю, — отмахнулась Ольга, — люди всегда врут про секс, а у тебя вообще болезненная потёртость на том месте, которое ты ошибочно считаешь совестью.

— А почему мне никто не хочет сказать, что это за девушки, почему Сева так хочет от них избавиться, и в чем вообще проблема? — не стал я поддерживать тему совести. Ведь про служанку, например, я так никому и не рассказал, хотя, казалось бы, ничего такого. Ну, Ольга бы меня облила презрением, конечно, но она и так каждый день пинает меня в самолюбие, я привык.

— А что, тебе так хочется стать внезапным многоженцем? — удивилась она.

— Ничуть, но…

— Вот и прекрасно. Когда эта проблема станет не нашей, будет вообще все равно, в чем она состояла.

— Да, но…

— Никаких «но»! Вам пора. Это ты у нас праздношатающийся ловелас, а Македонец с «Тачанкой» в жестком графике работают.

Мне это очень не понравилось, но я знаю, что давить на нее бесполезно. Поэтому улучил момент и прижал в углу Андрея:

— Знаешь, — ответил он нехотя, — с одной стороны, Ольга права, и не лез бы ты во всю эту мистику. С другой — она-то, со своим комсомольским анамнезом, в нее и не верит. А, может, и зря.

— Мистику?

— Ну… Знаешь, все эти Хранители… С одной стороны, они, конечно, совершенно материальны, и я их сам лично видел.

— И я.

— И ты, да. С другой — все, что с ними связано — чистая мифология. Кто они? Что они? Чего хотят? Почему?

— Матвеев писал, что они вообще не существа, а явления, как гравитация или красное смещение, — поделился я услышанным от Ольги, — фактор равновесия, балансир в механизме Мультиверсума.

— Ну, вот и скажи, сила тяжести может чего-то хотеть? Ну, кроме как чтобы кирпичи вниз падали?

— Вряд ли.

— Вот я и говорю — мистика!

Договорить нам не дали, подлетели на «Тачанке» Македонец с Маринкой, под их неласковыми взглядами Андрей стушевался, замолк и ушел.

— Такси подано! — сказала Марина, и мы нырнули в туманную неопределенность Дороги.

— Не слушай ты его, — посоветовал мне Македонец. — Плохой он человек. Лучше с такими вообще дел не иметь.