Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране

Когда Бахар скрылась за постом службы безопасности аэропорта, Амир пожалел, что не рассказал ей про Гассема. Никто не знал про старика; теперь, когда Бахар уехала, история Амира снова стала тайной.

Сначала они разговаривали по телефону каждые несколько дней, но потом ее увлекла новая жизнь, и звонки стали все более редкими. Через несколько месяцев, скопив немного денег, Амир отправился в Турцию за американской визой. Ему отказали. Он пообещал себе рассказать Бахар про старика, когда встретится с ней в следующий раз.

Амира снова охватило чувство одиночества, какого он не испытывал со времени казни родителей. После предупреждения старика члены их группы прекратили общаться между собой, но аресты продолжились. Биту приговорили к пяти годам за принадлежность к Комитету по правам человека, угрозу национальной безопасности и распространение клеветы о государственном строе. Активность «Фильтрнета», как его теперь все называют, затихла. Потом наступили очередные президентские выборы; сторонники и противники участия в них выдвигали все те же аргументы, что и четырьмя годами ранее.

В июне 2013 года был избран новый президент, Рухани. Люди радовались перспективе улучшения отношений с Западом. В сердцах Амира с друзьями затеплилась надежда на перемены, как во время правления Хатами. Атмосфера стала немного свободнее, и обычные люди на улицах уже не казались такими мрачными. Политикой заинтересовались даже те, кто отказался от нее в годы Ахмадинежада. Но теперь все склонялись к идее постепенных перемен, никто не хотел повторения «Арабской весны». После протестов 2009 года ужасала сама мысль о том, что Иран последует по пути Ливии, Сирии и Египта. Многие на печальном примере родителей разочаровались в революции и не верили, что она сработает. «Явааш, явааш – “медленно, медленно”», – повторяли они.

Вскоре после отъезда Бахар в квартире Амира снова появился старик. Амир был слишком удручен и впустил его без всяких споров. Старик сел на диван и заплакал. Не зная, что делать, Амир предложил ему стакан черного чая. Старик попытался заговорить, но Амир его остановил.

С тех пор визиты старика стали самым обычным событием в жизни Амира. Обычно все проходило по одному и тому же сценарию: они сидели друг против друга в молчании и пили чай. Амир и тот, кто распорядился убить его родителей. И каждый раз, прежде чем уйти, старик задавал один и тот же вопрос:

– Ты простишь меня?

И каждый раз Амир отвечал одинаково:

– Нет.

Глава 4 Бижан

Между улицей Махсус и районом Гомрок, южный Тегеран

Начальник полиции настоял на встрече в парке. У Бижана мелькнула мысль, что это может оказаться подставой; выбор по меньшей мере очень странный. Шеф прекрасно знал, что без охраны ему сюда соваться не стоит. Бижан не раз говорил, что даже он его здесь не защитит. У него, Бижана, и так дел сегодня невпроворот, не хватало еще лишней суматохи. Но шеф железно стоял на своем.

В этом парке на юге города собиралась всякая местная шушера – жулики, торговцы наркотиками, хулиганы и воры. Даже теперь, когда с приближением зимы похолодало и подул пронизывающий ветер, они все равно стекались сюда изо всех щелей, чтобы обчистить кого-нибудь, развести на деньги, раздобыть дозу и почесать языками. И только когда замерзшую землю покрывала тонкая корочка льда с расползающимися трещинками, они скрывались в своих закусочных и тайных притонах. Бижан старался держаться подальше от таких мест – и вовсе не потому, что боялся. В конце концов, это был его район и здесь его знала каждая собака. Но не зря же он в свое время с таким упорством пытался отдалиться от всех этих пьянчуг и наркоманов с разумом трехлетки, которых совершенно не волновало, когда их в очередной раз заберут и когда отпустят. Единственное, что их объединяло, так это неутомимая жажда насилия и жестокий огонек в глазах – непременные качества для того, чтобы оставаться в деле. Они служили Бижану неприятным напоминанием о том, откуда он вышел и кем когда-то был.

Шеф ждал его на углу улицы, под белым небом с желтоватыми разводами от мутного декабрьского солнца. Лицо его пересекала такая широкая улыбка, что казалось, вот-вот треснут губы. Самодовольная улыбка человека, облеченного властью, и при виде ее Биджану инстинктивно захотелось стукнуть кулаком по этому лицу. Шеф двинулся вдоль парка, выставив грудь и высоко поднимая ноги, словно маршируя на параде. Бижан подавил смешок. «Они же живьем его сожрут», – подумал он. Но шеф намеренно привлекал к себе внимание. Местный торговец героином отдал салют: «Честь имею!» Даже наркоманы привстали со скамейки и поклонились, прижав руки к сердцу в знак почтения. Они выходили из-за деревьев, поднимались с травы, где обычно сидели на корточках, и каждый по очереди подходил поближе и демонстрировал свое уважение. Губы шефа расплылись в еще более широкой улыбке.

– Что, удивился? – У шефа очень хорошо получалось изображать наивность.

– Что ты сотворил с этими недоносками?

Шеф расхохотался, как школьник.