Город М

– Когда ты была там… ты ничего не почувствовала? – спросил я, невольно вглядываясь во тьму за дверью.

– Мм? – отвлеклась от своего занятия девушка. – Нет, ничего вроде. А что?

– Да так. Мне показалось…

За дверью виднелась еще одна лестница – несколько железных скоб, прибитых к стене. Видимо, квартира была еще выше.

– Показалось, что там что-то есть?

Раксакаль подошла ко мне и тоже заглянула в щель.

– Как будто.

Она какое-то время рассматривала пространство за дверью. Мне показалось, с каким-то нездоровым любопытством.

– Ну, если там что и есть, то оно совсем слабое, – шушу отошла от двери. – Слабое мы не чувствуем – сам знаешь, живем рядом с ним, притерпелись. Может, Мрак обычный? Ты его светом спугнул.

Я пожал плечами.

– В общем, сейчас выясним. Пошли! – И прежде чем я успел что-то сказать, Раксакаль распахнула дверь.

Из комнаты вырвался запах пыли и залежалой одежды. Я увидел рядом с дальней лестницей две пары обуви – мужские ботинки и кроссовки, слишком маленькие для взрослой ноги.

– Давай, не дрейфь! – Раксакаль уверенно перешагнула порог, я едва успел схватить ее под локоть.

– Ты что, напролом попрешь? – зашипел я, подтягивая к себе недоумевающую девушку. – Смотри, он тут не один живет! – Я кивком указал на обувь.

– Да иди ты, нет там никого! – так же шепотом огрызнулась Раксакаль, выдергивая руку. – Я приходила – никого не было, один он там! И аккуратнее вообще, раненую руку хватаешь!

– А, теперь это резко стало проблемой, да? – тихо возмутился я. – Слушай, если окажется, что он там не один, – мы влипли. Давай я схожу посмотрю, что к чему, а ты посторожишь?

– Почему это ты сходишь?! – возмутилась Раксакаль.

– Потому что если там есть «невидящий», то пусть лучше он ворону увидит, чем крысу! Тебе и так сегодня досталось.

Раксакаль явно хотела что-то возразить, но все же сдержалась и, насупившись, кивнула.

Надеясь, что наша возня не привлекла ничье внимание, я забрался по лестнице. И чуть не стукнулся головой об потолок – настолько он оказался низким. Пришлось согнуться, чтобы пробраться вглубь. Кругом был мусор, настоящая свалка из вещей, даже не верилось, что в таком бардаке могут жить люди. Но вот горящие свечи на подоконнике, вот тарелки и еще свежая еда на столе. Здесь определенно живут, и давно. Где же Путевод?

Полумрак действовал на меня плохо. В голову сразу полезли неприятные мысли, но я старался гнать их от себя. Оборачиваясь на свечи, как на спасительный маяк, я стал аккуратно осматривать комнату.

У двери, врезанной меж фанерных листов, ощущение, настигшее меня у входа, повторилось. Нечто за дверью метнулось из одного угла в другой. Дом отозвался на это перемещение едва слышным вздохом. Не слишком тревожно, скорее предупредительно. Я решил не трогать дверь – кажется, мне было не туда.

Но куда?

Я вновь окинул взглядом комнату. И вдруг заметил его. Седая голова в дальней части чердака, едва заметная на фоне таких же серых тюков со всякой всячиной. А на голове, поигрывая попеременно гаснущими лампочками, искрилась новогодняя гирлянда – свечи, крепившиеся на провод в виде ветки. Мальчик не замечал меня, он был чем-то очень занят, бормотал под нос, отвернувшись к стене. Пугать парня не хотелось, к тому же вдруг он там не один? Я подобрался поближе и замер от увиденного. Парень сидел на полу, выставив перед собой руки и напряженно жмурился. А перед ним на полу, искрясь, точно оголенные провода, то пропадали, то снова появлялись контуры гроба.

* * *

Сколько Леша себя помнил, мама всегда была такой. Папа говорил, что не всегда, но Леша не знал, правда это или нет. Мама «болела», так папа это называл. Но Леша видел: это не болезнь, что-то другое.

Иногда это другое веселило маму. Так, что она бегала по комнатам огромной квартиры, вальсировала с папиным пиджаком от окна, выходящего на Малую Бронную, к окну, смотрящему прямо на Пруды, и смеялась. Смеялась. Смеялась. Называла Лешу «мой любимый мальчик», хотя тут же поправляла себя «но ты мог бы стараться лучше ради мамы, как твой брат».