Город мастеров

Она работает на телевидении, но звездой стала не с телефабрики, там такие не получаются. Ей не надо скакать по сцене, поражать туалетами и привлекать внимание скандалами — всё, что нужно, она может выразить голосом. Среди наших бардов у неё свое место, хоть сама не написала ни строчки. А ещё её называют миссионером звучащей поэзии, потому что Галина поёт, в основном, авторские песни. Для этого недостаточно хорошо петь: ведь лучше всего споёт свою песню сам бард. Но что делать, если песня пережила своего создателя? Или он далеко, а хочется послушать вживую… При этом певица никого не копирует, интонация у неё своя, но это нравится — и слушателям, и самим авторам. Как ей это удается? Наверное, так же, как и её друзьям — сочинять хорошие песни.

— Давайте начнём с определения слов. Что такое авторская песня?

— До сих пор не знаю, чёткого определения нет. Термин придумал Высоцкий, до него говорили просто: песни Окуджавы. Галича, Кукина… Главное, чтобы за песнями была личность.

— Но вот вам такой текст: «похоже на разводку: наркотики нельзя, но можно водку». Автор — личность довольно известная. Сам сочинил и сам поёт.

— Песня — это всё-таки то, что хочется петь, где есть музыка, в том числе и в стихе. Тут я никакой музыки не слышу.

— Пожалуйста, есть стихи и с музыкой: «ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже».

— Тогда уж разберёмся, что отличает авторскую песню. Некоторые говорят: это когда три аккорда и простые стихи. Да, слова могут быть простыми, но примитивизма там нет, в этой простоте — поэзия. Пусть и не всегда высокая, могут быть какие-то погрешности и рифмы, и стиля, но это всегда откровение души. А «ты целуй меня везде» — примитив, откровение не души, а некой части тела глуповатого, неразвитого подростка.

Когда-то пятнадцатилетняя девочка по имени Консуэло Веласкес написала что-то похожее — «целуй меня крепко» (кстати, по её словам, в том возрасте она ещё ни разу ни с кем не целовалась). Так вот, по-испански у нее получилось «беса ме мучо». Разница в таланте.

— С чего началось ваше увлечение песнями?

— С семьи, папы с мамой. Мама, инженер-строитель, приносила песни из походов, а папа, журналист сначала радио, а потом АПН — на своем «репортёрчике». Я на этом росла — Окуджава, Галич, Визбор, Высоцкий. Музыка меня окружала с детства, но я не была зажата в бардовские рамки. Слушала и хорошую французскую эстраду — Матье, Пиаф, Азнавура. И ещё были романсы и народные песни, которые замечательно пела моя бабушка. Они необыкновенно мелодичны, и я с удовольствием их пою, хотя там слова, может, и не несут той нагрузки, что в авторской песне.

— Это почему же? «Ты гори, гори моя лучина, догорю с тобой и я» — не несёт?

— Здесь другая поэтическая фактура, здесь больше фольклора, сюжета, да и авторов… словом, всё другое. И нет того, что отличает авторскую песню, ставшую для меня самой главной, от всего остального — неповторимой интонации, личной, доверительной.

Когда в 1979-м я впервые вышла на университетский конкурс художественной самодеятельности, то уже хорошо понимала всё, что пою. И принимала. Если бы я могла так сама выражать свои мысли и то, что меня волнует, то хотела бы делать это языком авторской песни. Спела «Почтальонку» Дмитрия Сухарева и Сергея Никитина и заняла первое место. Так, собственно, всё и началось. Потом был московский фестиваль авторской песни, всесоюзный, Грушинский…

Однажды на концерте меня спросили: кем я себя считаю среди бардов, с которыми мы часто выступаем вместе: посредником или посланником? Я впервые задумалась: ведь сама ничего не пишу, а пою чужое. И поняла, что я действительно не только некое связующее звено между песней и слушателем, но и, в какой-то степени, доверенное лицо автора. Словом, я — человек из зала, волею судьбы вышедший на сцену.

— Наверное, помните такую популярную телепередачу — «В нашу гавань заходили корабли»? Там звучало много песен, которые можно назвать авторскими, хоть автор и не известен. Но всё же на бардовские они мало похожи. Вот, к примеру: «Дайте ходу пароходу, поднимайте паруса, дайте мальчику свободу за красивые глаза».